Петр Спивак
Роберт Де Ниро умеет играть не только злодеев из криминального мира.
Кадр из фильма «Знакомство с родителями»
Все, наверное, слышали эту историю про Альберта Эйнштейна. Служил он, как известно, в патентном бюро и при появлении начальства прятал в стол бумаги неслужебного характера, на коих набрасывал теорию относительности. И Эйнштейн был не первый такой оригинал – сюжет этот, можно сказать, вечный, кочующий. Не миновала подобная участь и родившегося 17 августа 1601 года французского математика Пьера де Ферма (ум. 1665), одного из создателей аналитической геометрии и теории чисел. Того самого ученого, который в 1637 году оставил на долю потомков доказательство своей Великой теоремы – а справился с этой задачей лишь Эндрю Уайлс в 1994-м.
Так вот, Ферма был, конечно, математиком по роду занятий, по призванию, но, простите за анахронизм в определении, не по анкете. Образование он получил юридическое, стал советником парламента (то есть членом высшего суда) в Тулузе и неплохо продвигался по службе. Вообще вел жизнь довольно благополучную, к нему благоволила судьба – даже заразившись чумой, он выжил и опроверг сообщение о своей смерти. Но увидеть свои главные научные труды изданными ему не привелось. Чего-то здесь явно недоставало в разрыве между «домашней работой» ученого и его общественным признанием. Научного менеджмента тогда еще не знали.
Сознание, что бы кто ни говорил, во многом зависит от бытия. Русские аристократы, защищенные манифестом о вольности дворянства, имели право нигде не служить и на практике реализовывать свое понимание частного бытия. И появлялись на свет люди, которым удавалось стать утонченными, трогательными, в чем-то забавными – и такими остаться в культурной памяти. Как Антон Дельвиг, который родился 17 августа 1798 года (ум. 1831), поэт, лицейский товарищ Пушкина. Давно сложился и, наверное, всегда будет следовать за его именем один и тот же образ этого человека: полный, ленивый, меланхоличный, медлительный┘ Служа в Министерстве финансов и в Публичной библиотеке, проявлял себя не лучшим образом. Однокашники над ним подтрунивали, дамы посмеивались, просвещенные читатели понимающе улыбались. Все вроде бы стереотипно, но есть тонкости, которые в стереотип не укладываются. Он ведь был не только поэт, но и издатель и оказался вовсе не лишен организаторских способностей. И альманах «Подснежник», и первая «Литературная газета» – дело его рук.
Идиллические, конечно, были времена на фоне всего, что последовало затем в России. Ровно через 100 лет после Дельвига, 17 августа 1898 года, родился другой русский поэт, которому тоже суждено было прожить недолгую жизнь. Но прогресс шел семимильными шагами: если Дельвиг умер от «гнилой горячки», по тогдашнему определению, то Николай Олейников (1898–1937) был расстрелян после пыточного следствия.
Он мало походил на представителя эксплуататорских классов. Донской казак, красноармеец, член партии большевиков, журналист советской печати; в литературе – один из ведущих сотрудников маршаковского Детского отдела Госиздата, где до поры (до разгрома этой редакции) нашли себе социальную нишу Хармс, Введенский и многие другие обэриуты. Абсурдистская поэтика, детская и взрослая одновременно. Двоящееся сознание, двоящееся бытие. Голос из пучин разверзшегося мира, откуда плачется о своих бедах блоха по фамилии Петрова. И оттуда, из глубин, хочется даже сказать по-латыни de profundis, звучит исчерпывающее определение советского образа жизни: «Когда ему выдали сахар и мыло,/ Он стал домогаться селедок с крупой./ ...Типичная пошлость царила/ В его голове небольшой». К такому добавить нечего.
Кстати, 17 августа 1934 года в Москве открылся I Всесоюзный съезд советских писателей. Съезд, на коем говорили о социалистическом реализме, Горький заявил, что партия лишила писателя права писать плохо, а представитель Осоавиахима – что советский писатель должен уметь стрелять. No comments.
Примечательно, что на этом съезде, где писателей называли инженерами человеческих душ, не стали говорить о том, что пишущее «сословие» может взять на себя деловую сторону литературной жизни. Издательства, журналы – в твердых руках партии, писатели там исполняют ее предначертания. Так было в СССР не только в литературе, но в культуре вообще. Но прошло два десятилетия – и началось своеобразное совмещение творческой деятельности и организаторской. Это особенно заметно в мире театра и кино.
Два актера отмечают 17 августа день рождения: российский Олег Табаков (1935) и американский Роберт Де Ниро (1943). И, сравнивая их биографии, обращаешь внимание на любопытные рифмы. Оба не только актеры и режиссеры, но и продюсеры. Табаков начал учиться актерской профессии у педагога в детском театре, уже много лет учит молодых актеров сам. Де Ниро посещал курсы Стеллы Адлер, у которой учился системе Станиславского (еще одно сближение), и актерскую студию Ли Страсберга. И это не только случайности. Просто артистическое творчество выходит за рамки кадрового распорядка, вбирает в себя смежные специальности. Это особенно ярко проявляется тогда, когда актерский талант невозможно свести к какому-то узкому амплуа. То есть случай Табакова: актер способен на все, кроме тупой звериной серьезности. И творчество Де Ниро здесь опять-таки подходящий пример. Он много кого играл в кино: среди его ролей и боксер, и ветеран войны, и люди преступного мира. Силовое начало здесь – нечто вроде общего знаменателя. Но он не равен этим персонажам, он остается самим собой, когда играет просто человека. И занимается ресторанным бизнесом – никто не сомневается, что без помощи оружия. Художник в роли менеджера – это художник. Молодой Вито Корлеоне – это не он.
