Петр Спивак
Вениамин Смехов не раз играл людей, склонных властвовать. Но власть таланта присуща ему всегда.
Фото Алексея Калужских (НГ-фото)
Короли могут все. Иначе какие же они короли? Выше власти нету. Разве что власть времени. Чему удастся выдержать его суд – на то нет общего закона.
Король Франции Франциск I 10 августа 1539 года повелел составлять все официальные документы не на латыни, как это было принято, а на французском языке и тем самым ввел в стране государственный язык. Таковым с тех пор он и является – и будет оставаться в обозримом будущем. А король Англии Карл II 10 августа 1675 года сделал дело и разумное, и дальновидное – заложил первый камень обсерватории в Гринвиче. Но что мы имеем сегодня? Астрономы там уже не работают. Не только рядом с ярко освещенным Лондоном, но и вообще на Британских островах современные наблюдения им вести негде. Телескопы стоят теперь на Канарских островах, и даже администрация обсерватории переехала в Кембридж. Остался только бренд: Гринвич есть Гринвич. Это ведь тоже в своем роде власть, притягательная сила имени.
Еще два неказистых с виду события этого календарного дня успешно прошли через более чем вековую толщу и могут, по-моему, претендовать на статус исторических. В американском Балтиморе 10 августа 1885 года был пущен первый в мире электрический трамвай. А англичанин Дэн Райлэндс 10 августа 1889-го получил патент на бутылочную пробку с винтовой нарезкой. Кто скажет, что это мелочи, пусть бросит в меня камень.
Вернемся, впрочем, к коронованным особам. А именно – в одно из известнейших исторических мест Москвы, в Новодевичий монастырь, который был основан 10 августа 1524 года. Постепенно на его территории сложился некрополь, где хоронили многих видных людей. В 30-х годах XX века некрополь этот был едва ли не полностью уничтожен, закатан в асфальт. То, что осталось, и то, что свезли с других, также разоренных московских кладбищ, составило нынешнее Новодевичье, постепенно расширявшееся. Так, «по факту», ввиду обстоятельств непреодолимой силы, возник общероссийский пантеон. Но формировался он весьма своеобразно – в соответствии с номенклатурно-бюрократическими правилами, по положению покойного в партийной и советской иерархии. Гоголь, Чехов на старой территории – и безраздельное численное превосходство генералов и прочих лиц, наделенных властью, в более близких к нам временных пластах.
Разумеется, так получилось не совсем само собою. Территорию Новодевичьего кладбища, примыкающего к монастырю, официально, решением ВЦИК, определили для погребения «лиц с общественным положением». Какой знакомый слог, не правда ли? Так говорят персонажи, населяющие книги большого русского писателя Михаила Зощенко. Он родился 10 августа 1895 года (ум. 1958). Именно он, по словам Корнея Чуковского, ввел в литературу «новую, еще не вполне сформированную, но победительно разлившуюся по стране внелитературную речь и стал свободно пользоваться ею как своей собственной речью». Лучшей модели социального и культурного переворота, произошедшего после 1917 года, чем вот эта картина потока речи-лавы, пожалуй, и не подыщешь. Тот человеческий типаж, который прежде пребывал где-то под спудом, вырвался на авансцену истории, и его необходимо было увидеть, запечатлеть, осмыслить. Зощенко сумел это сделать, и здесь рядом с ним, кроме разве что Платонова, поставить некого.
Зощенко все помнят по цитатам. Цитировать можно с любого места. «Говорят, граждане, в Америке бани очень отличные». Это про что? Про Америку или про человечка, который так говорит, у которого такое представление о мире? А вот еще фраза: «Инвалид Гусев помер с перепугу – его кирпичом по балде звездануло». Ассоциации тут могут быть всякие, в том числе с судьбой самого Зощенко, которого потом «звездануло» партийным кирпичом по «балде», как выразились бы в мире, запечатленном в этих рассказах.
Давно известно, что писатели, чьи книги читают со смехом, и актеры-комики сами перед читателями и зрителями не смеются и бывают, как правило, печальны по натуре. Об этом, вспоминая Зощенко, написал все тот же Чуковский: «Странно было видеть, что этой дивной способностью властно заставлять своих ближних смеяться наделен такой печальный человек».
Власть таланта. И (или) личностного обаяния.
Есть власть таланта, власть обаяния. И есть обаяние власти. Харизма.
У того же Зощенко в одном из рассказов фигурирует безработный. «Уволили его по сокращению штатов, а он и в ус не дует. – Пущай, говорит, буду-ка я человеком свободной профессии».
Многие у нас говорили примерно так или подразумевали что-то подобное. Да и до сих пор. И вовсе не по недомыслию говорили. Тут дело в другом.
Замечательный актер Вениамин Смехов, которому сегодня исполняется 70 лет, в одном интервью сказал так: «Отец мечтал, чтобы я ушел в науку или какое-то еще подобное занятие, скажем, педагогическое┘ Но бес меня попутал, и я сбежал в театр».
Мимоходом здесь брошен очень показательный глагол: сбежать. Укрыться и от государства, и от неласкового к человеку уклада. Не выйти в начальники, а обрести нишу. Ключевое слово для нашей реальности, причем не только советской.
Нишей оказался не просто театр, а Таганка. «Она меня вспоила, вскормила, отравила, осчастливила и совершенно незаслуженно наградила всем, о чем только может мечтать актер».
Правда, больше всего Смехов прославился, сыграв Атоса. И здесь обращаешь внимание: Атос – самый старший мушкетер, наставник для остальных. На Таганке же Смехов сыграл, например, Воланда, которого без харизмы и представить себе нельзя.
Правда, тот же Атос склонен к грусти и меланхолии, кои людям властным вроде бы не свойственны. Но у него, как и у самого Смехова, просто другая власть. От личности, а не от должности.
