Петр Спивак
Евгений Баратынский: «Дарование есть поручение...»
Портрет работы Ф.Шевалье
Может быть, самое унизительное и невыносимое, что есть для мыслящего человека в режимах тотальной несвободы, – это новояз.
50 лет назад, 2 марта 1959 года, в СССР было принято постановление ЦК и Совета Министров о формировании «добровольных народных дружин». Добровольно в них вступали, как правило, ради отгулов, а вообще это было одно из тех явлений, которые в частном общении называли добровольно-принудительными.
2 марта 1965 года советская экономика получила еще одно ведомство – Министерство общего машиностроения. Профиль – производство космической техники. И это загадочно-бессмысленное название (смысл – только для доверенных лиц) было связано незримыми нитями с отраслевым принципом управления.
В Бирме 2 марта 1962 года в результате переворота к власти пришел генерал У Не Вин, сторонник «некапиталистического пути развития». Назвать этот путь социалистическим было, видимо, по каким-то причинам нежелательно.
Но самые яркие, классические примеры подобного рода дает нам сам процесс строительства социализма. 2 марта 1930 года газета «Правда» опубликовала за подписью Сталина руководящую статью, название которой стало устойчивым фразеологизмом – «Головокружение от успехов».
Это был классический образчик советского сознания. Есть благое дело, в коем нельзя сомневаться, – коллективизация сельского хозяйства. Она делает успехи, которые очевидны даже врагам. Беды и неурядицы, ее сопровождающие, есть лишь отступления от правильной партийной линии – «искривления» и «перегибы». И не в мудром ЦК, а только внизу властной вертикали, «на местах». (Позже математики придумали анекдот: «Почему генеральная линия партии должна быть прямой? Потому что только у прямой каждая точка является точкой перегиба»┘) С одной стороны, нельзя не признать, с другой стороны – нельзя не отметить. Универсальная схема мышления, называемая взвешенностью.
Последствия коллективизации, как известно, оказались катастрофическими. Одна из попыток их преодолеть была в соответствии с советскими традициями подана как борьба лучшего с хорошим. Название постановления об освоении целины, принятого 2 марта 1954 года, начиналось со слов: «О дальнейшем увеличении производства зерна в стране┘» И каждый раз получался, по позднейшей рекламной формуле, неизменно превосходный результат┘
Вот такой был уклад – абсурд как норма жизни. В общественном сознании, в официальной культуре он принимал формы патриархально-эпические (доходившие до карикатурности). Как съязвил поэт Алексей Цветков: «Страной правит хор имени Пятницкого». Кстати, Русский народный хор, созданный Митрофаном Пятницким, дал первое представление 2 марта 1911 года в зале Благородного собрания, оно же Дом союзов. Том самом, где 2 марта 1938 года открылся процесс над Бухариным, Рыковым, Ягодой и другими участниками «правотроцкистского блока».
Целый ряд сегодняшних памятных дат относится к истории осмысления советского абсурда и возможностей избавления от него. 2 марта 1977 года в Мадриде встретились лидеры трех европейских компартий – Испании, Италии и Франции. Они объявили о рождении нового идейно-политического течения – еврокоммунизма. Слово, конечно, лукавое. Эвфемизм социал-демократии, от которой когда-то откололись коммунисты. Тупик заставил их отправиться в обратный путь.
В СССР в это время уже поднимался к вершинам власти Михаил Горбачев, родившийся 2 марта 1931 года. Называть его социал-демократом я бы поостерегся даже теперь. Но дело тут вот в чем. Советские коммунисты выстроили целостную тоталитарную систему, идеократию, но как раз идеологическое обеспечение ее провалили. Не удалось избавиться от пуповины, соединявшей марксизм-ленинизм с идейным и культурным достоянием человечества (хотя при Сталине приблизились к решению этой задачи). И это сделало возможным смягчение идеократического режима, какую-никакую его эволюцию.
Сначала появились «дети XX съезда», к числу которых поколенчески принадлежал Горбачев, испытавший их влияние. Те, кто может быть назван шестидесятниками в точном смысле слова, то есть ответственными за культуру и умонастроения 60-х, были уже люди совершеннолетние, самостоятельно выбиравшие свое мировоззрение. Их было немного. Партийные работники, в той или иной степени усвоившие уроки оттепели, в основном апеллировали к советским идеям и ценностям, следовали логике той сталинской статьи: общий курс верен, есть лишь отдельные ошибки. Но какие-то гуманистические принципы из марксистского арсенала кому-то западали в сознание. Например: свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех. И если кто-то такие принципы осознавал как приоритеты, то этот человек мог в чем-то выйти за советские рамки. А попав на высший пост в стране, вывести систему из равновесия. Далее – непредсказуемое развитие...
Бремя позднего Горбачева: политик, нелюбимый народом, но ценимый во всем мире. Такое политикам вообще-то не свойственно. «Нет пророка в своем отечестве» – это про него. Как и, например, про Сергея Ковалева – не политика, а правозащитника, который ровно на год старше последнего генсека КПСС. И это не случайно. Ведь в эпоху Горбачева вопрос о власти оказался у нас лишь частным аспектом вопроса об основах жизни, о началах человеческого общежития. А эта проблематика находится в ведении культуры (не только религии) и подчиняется ее законам.
2 марта 1800 года родился классик русской поэзии Евгений Баратынский (ум. 1844), для которого именно тема одиночества, непризнания была одним из лейтмотивов. И мы привычно повторяем его хрестоматийные строки: «Мой дар убог, и голос мой не громок,/ Но я живу, и на земле мое/ Кому-нибудь любезно бытие:/ Его найдет далекий мой потомок/ В моих стихах; как знать? душа моя/ Окажется с душой его в сношеньи,/ И как нашел я друга в поколеньи,/ Читателя найду в потомстве я». Они не только о поэтах, но обо всех, кто в свой лучший час опередил ход времени.
