Линия щебета, скиния лепета

Анатолий Найман верен себе, своему прошлому и своему чувству гармонии. Фото Владимира Ромашевского

Гостем 25-й литературной «Некрасовской пятницы» стал один из «ахматовских сирот», поэт, переводчик, прозаик, а также многолетний литературный секретарь знаменитой поэтессы Анатолий Найман. Открывая вечер, Сергей Нещеретов назвал Наймана «одним из самых удивляющих поэтов». Первую книгу Найман, не будучи членом Союза писателей СССР, издал в штате Нью-Джерси только в 1989 году. В Союзе до этого печатались только его переводы. Поэтому вполне понятно внимание, с которым аудитория вслушивалась в стихи из книг «Незваные и избранные», «Софья», «Никоторый час», «О моя», а также из находящегося в работе, еще безымянного сборника, и в ответы поэта на вопросы, и его комментарии к прочитанному.

Некоторые из вопросов ведущего были, как говорится, с подковыркой. «Как Вы относитесь к своим поэтическим тезкам? К Анатолию Мариенгофу, Анатолию Штейгеру, Анатолию Жигулину?..» – «Удивлен Вашим жэковским вопросом… Жигулин – хороший поэт. Не зэковский…» «В чем принципиальное отличие поэзии от стихотворного перевода?» – «Поэзия – вещь непереводимая. Поэзия – очень живая стихия. Англичанин, в совершенстве знающий русский язык (если, конечно, есть такие), никогда не поймет, что строка «Белеет парус одинокий» – правильная, а «Белеет одинокий парус» – неправильная. Я уважаю поэтов, которые не переводят. Ахматова не умела переводить». «Каково Ваше отношение к Некрасову?» – «Некрасов – первоклассный русский поэт. Очень близок Бодлеру. Некрасов был в русле еще не существовавшего символизма». «Скучаете ли Вы по родному городу? Бываете ли там?» – «Езжу время от времени. Ведь там мои родители похоронены. Конечно, мы все привязаны к какому-то месту – неизменяемому. Когда мой город был Ленинградом, я звал его Питером, а когда он стал Санкт-Петербургом, я стал звать его Ленинградом. Санкт-Петербург – это для XIX века или XVIII, но не для нашего… Разве можно сейчас гулять по Невскому? Невский – это время весны, хандры…»

Из автокомментариев к стихам: «Все стихи за последние 10 лет не только результат того, что происходит, но и средство. Если ты отпускаешь язык, то он сам может договориться до чего-то… Точно по Цветаевой: «Поэт издалека заводит речь, поэта далеко заводит речь». Мир, в котором ты живешь, малопривлекателен. Но он есть что-то, что тянет твою жизнь дальше и дальше. Легче согласиться, чем противиться… Поэт никому ничего не должен. Поэзия – дело молодых. Знаю только несколько поэтов, писавших в зрелом возрасте. Последнюю мою книгу, прекрасно оформленную другом-художником, я выпустил в количестве 50 экземпляров. Зато не надо вести долгие переговоры, заключать договоры и ждать по году…»

После вечера, спускаясь по лестнице, можно было услышать обрывки разговоров: «Название вечера «То как это» – перекличка с «То и Это» Иннокентия Анненского?» – «Разумеется! Они же оба – питерские…»; «Почему же не было Рейна?» – «Ну, ты сама-то подумай…»; «И все-таки где-то, в чем-то чувствуется Бродский…» – «А куда деваться…»

И вспоминались строки Наймана: «О, моя линия щебета, скиния лепета./ О, во вселенский словарь невместимость молитв./ Требы заказаны все, только что тебе в требе-то? –/ саван – последний кафтан твой, парадный клифт».