Классовая борьба или война культур?

Сергей Доренко, журналист, писатель

Мне кажется, что российское общество должно готовиться к выступлениям, подобным французским. И вот почему. У нас капитализм действует столь же дико, как и во Франции. Нужны дешевые рабочие руки, нужны таджики - завезли таджиков. Нужны дешевые способы поставки турецких овощей - завезли азербайджанцев. То есть мы думаем, что работаем в некоем чубайсовско-гайдаровском универсальном рынке (думаю, французы его как-то по-другому классифицируют), и завезли людей, как вещи, как комбайны, как каких-то роботов. Но только как с ними потом поступать? Уничтожить нельзя, в газовые камеры отправить нельзя. А ответственную политику ассимиляции, взаимного уважения культур никто не проводит. Естественно, что потом следуют взрывы. Я не знаю, на что рассчитывали французы, разве кто-то думал, что на гробницах французских королей будут сегодня жечь машины подростки, которые ничего не знают о французских королях? Вот этот нюанс взаимной безответственности, я считаю, сыграл роль. И еще раз мы убедились, что рынок ничего сам не регулирует, а безответственность приводит к стычкам.

Нужно требовать ответственности. "Ввозить" не больше, чем мы можем ассимилировать, не позволять селиться в гетто, заставлять изучать основы культуроведения, если угодно. Очень мощная на самом деле должна быть роль государства, нужен экзамен по русской культуре. В Канаду заезжают 300-500 тысяч человек ежегодно - и все изучают в обязательном порядке культуру Канады, сдают экзамены по ее истории и так далее. Вот это я называю ответственной политикой. А не такой буржуазно-мещанский подход, когда мы людей завезли, их отжали и забыли убить, а потом сердимся, что они нас ненавидят, не знают нашей истории и языка и не хотят знать, живут в гетто, и виноваты они сами, естественно. А по-моему, если мы считаем себя умными, значит, мы и виноваты!

Эдуард Лимонов, писатель, лидер НБП

Французы вытеснили молодежь, в основном иммигрантского происхождения, в гетто. Это началось еще в 80-е годы, когда Париж вышел из периода стагнации, жилища стали дороги и город стал городом богатых. Естественное общение людей различных слоев общества прекратилось, и образовались такие города-спутники, города-гетто, где не только арабы, конечно. У меня нет данных о национальном составе людей, которые там бунтуют, наши газеты поверхностно говорят об арабах, но, по моим наблюдениям, там живет и огромное количество бедных белых. Они все себя чувствуют отверженными, работы нет, и они практически вытеснены на обочину общества. Конечно, их нищету не сравнить с нищетой в российских снегах, она немного другая, но все равно они являются гражданами второго сорта. И этот бунт зрел давным-давно!

Надо сказать, что в 1961 году, когда была война в Алжире, полиция и французские правые совершенно чудовищно подавили демонстрацию арабов, вышедших на улицы. Тогда были сотни убитых. Об этом мало пишут, но крайне жестоко людей сбрасывали с мостов, было много утонувших и просто убитых. Жуткая бойня была! Сейчас Франция, видимо, либерализировалась достаточно сильно для того, чтобы не стрелять хотя бы в толпу, а спасти ситуацию введением чрезвычайного положения и постепенными мерами.

Но у нас в России, я уверен, будут просто из танков стрелять. Потому что у нас живодерское правительство. Мы видели уже, как у нас разрешаются кризисы, что и как было в Театральном центре на Дубровке, а потом - в Беслане, и я думаю, что если у нас что-то начнется, будут просто гекатомбы трупов.

Афанасий Мамедов, прозаик

Бунт возник стихийно, но теперь эту карту по полной программе разыграют и фундаменталисты, и французские власти. Каждый в своих интересах. Формой стихийного бунта - любого! - с удовольствием воспользуются радикалы. Это для них подарок. Можно уже ничего не взрывать, не таится, а вступить в фазу открытого противостояния с христианским миром. Речь идет о совершенно разных культурах, которые не хотят друг друга воспринимать. Парадокс в том, что при этом они нуждаются друг в друге и существовать друг без друга не могут. Так же, как во времена холодной войны не могли существовать друг без друга США и СССР. Наличие полюсов - необходимое условие развития цивилизации. Исчезли одни полюса, тут же появились другие.

Не надо долго искать отечественных аналогов французским событиям. Скажем, года три назад на рынке убили азербайджанцев. И была огромная демонстрация диаспоры азербайджанской. И чудом тогда удалось эту ситуацию притушить. Но кто знает, удастся ли с ней справиться в следующий раз? Русские намного пассионарнее французов. Менее пассионарны, чем арабы или люди с Кавказа, но тоже в состоянии озлобиться и быть жестокими. Так что, если подобный бунт случится у нас, он выльется не в столкновение властей с погромщиками, как во Франции, а в межнациональное столкновение. И выйдет из-под контроля. Как эту ситуацию предупредить, я не знаю и не очень верю, что социальными мерами можно что-то принципиально решить. Надо привыкать жить у подножья действующего вулкана. Каждый день быть готовым к худшему и принимать меры предосторожности. Есть ведь у нас тайная полиция, и она получает деньги на самом деле не за политические интриги, а за то, чтобы предотвращать такие конфликты. Если мы действительно находимся под защитой государства, то не должно было быть ни Беслана, ни "Норд-Оста", ни других подобных вещей. А что происходит в реальности? В реальности у нас безнаказанными остаются убийства таджикской девочки, погромы на рынках, убийства негров в Воронеже. В таком случае более чем логично ждать защитную реакцию. Именно защитную. А ответная будет на национальных территориях, там, где живут русские. Им, ни в чем не повинным, и придется хуже всего.

Юрий Мамлеев, писатель

Во Франции считается, что причиной этого чудовищного взрыва является пересечение социальных проблем и расовых, религиозных - в том смысле, что социально обездоленными оказались лица мусульманского вероисповедания или происхождения. Они получают, конечно, пособие, но французская печать совершенно справедливо отмечает, что эти люди лишены образования, работы и находятся по ту сторону благополучного общества. Но только этим объяснять такую ситуацию, конечно, смешно, потому что мы знаем много французов бедных, и они не устраивают подобных вещей. Так что большинство экспертов считают, что основная причина - культурологическая, религиозная и ментальная разница между этими людьми и остальным населением. Но это грозит всей Европе с таким количеством иммигрантов, и взрыв может перекинуться на другие страны. Что касается России, то у нас вообще ситуация другая, чем в Европе, но в принципе все может быть. Нам нужно об этом задуматься, и очень серьезно. Большинство французов вряд ли подобное предполагали. Надо учесть, что история непредсказуема, и человеческое поведение тоже непредсказуемо. Человек все-таки очень агрессивное существо во многих своих проявлениях. У нас это может быть в других формах и проявлениях.

Но надо сказать, что обвинения в том, будто развалилась социальная политика Франции, что, мол, провалился "европейский социализм", - абсолютно абсурдны. Напротив, социально ориентированное государство как-то смягчало до поры эту ситуацию, более того, без такого государства вообще невозможно сегодня. Если бы не платили вообще никаких пособий, на что людям было бы жить? Был бы бунт такой, что и не снилось - когда терять нечего. Дикий, эксплуататорский капитализм, как выражаются в Европе о нашей системе, вообще может привести к революции. Но главная причина этого социального взрыва во Франции - все-таки, я считаю, разница в цвете кожи, в традициях, и я не исключаю работы радикальных мусульманских организаций, что пока еще не доказано.

Мария Розанова, публицист (Париж)

Происходящее сейчас грозит всему человечеству, а значит, и России, и Франции, и Германии - всем! Это наше с вами светлое будущее вне зависимости от страны, в которой мы живем. И за всем за этим стоит, простите, религиозная война. И конца этому не будет. В Европе была уже одна такая веселая игрушка под названием Арабский Халифат. Понадобилась Реконкиста, чтобы от этого избавиться. Сейчас мы присутствуем при начале войны двух религиозных миров. Условно говоря, исламского мира и христианского мира.

Мне всегда казалось правильным рассуждение, что рыба гниет с головы. Если бы я была, так сказать, французским президентом, я бы не ловила мальчишек на улицах, а начинала бы с исламской верхушки - с муфтиев и прочих солидных людей. Это их дело - навести порядок в своих конфессиях. Точно так же и у нас. Почему я против слова "терроризм"? С террористами в переговоры не вступают. Я называю это войной, но любая война всегда кончается переговорами. У войны другие правила поведения. Много лет назад у меня была статья в "Независимой газете", которая называлась "Кавказская пленница". Статья, в которой я на базе обнаруженных мной архивных материалов рассказывала о резне, которая была во время войны и в Чечне, и в Крыму, и выдвигала одну простую идею: уйти отовсюду, куда мы пришли с оружием. Правители еще могут договориться, но народы все-таки насилия не прощают. И "кавказская пленница" - это Россия, которая сначала завоевала, а теперь мы расхлебываем последствия этих завоеваний. И если мы назовем вещи своими именами, то есть происходящее - войной, то у нас есть какие-то шансы. В войне можно победить, можно проиграть, можно подписать мирный договор, поставив те или иные условия. Война открывает много возможностей, террор - нет.