Иван Сас
Генерал-майор милиции Владимир Мартынов уверен, что нет такого преступления, которое нельзя было бы раскрыть.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)
-Владимир Васильевич, говорят, ваши специалисты спасали недавние выборы в Мосгордуму...
═
– Может, это чересчур громко сказано, но был такой случай. На одном из избирательных участков комплекс обработки избирательных бюллетеней зафиксировал, что четыре бюллетеня являются недействительными. Наши специалисты, – а их постоянно привлекают к обеспечению выборных кампаний, – осмотрели бюллетени и визуально никаких отклонений не обнаружили. Возник очень щекотливый момент. Если неисправен один аппарат, встанет вопрос пересчета по одному избирательному участку. А если не один? Прямо на избирательном участке было проведено исследование с использованием спецтехники. Эксперты выявили невидимый глазу брак в бумаге этих четырех бюллетеней. Именно на этот брак и среагировал электронный счетчик.
═
– Как вы относитесь к тому, что в общественном сознании закрепился образ милицейского эксперта как специалиста, работающего исключительно на обвинение?
═
– Это не так. Очень часто наши заключения снимают подозрения, подтверждают невиновность задержанного. Не так давно на юге России был похищен ребенок. Родителям пошли звонки с требованием выкупа. Разговоры записывались. Был задержан человек, подозревать которого имелись основания. Но нами была проведена фоноскопическая экспертиза, которая однозначно подтвердила невиновность задержанного. Вскоре были найдены настоящие преступники.
═
– Этот пример лишний раз подтверждает, что судьба подозреваемого порой полностью зависит от заключения эксперта. Застрахован ли он от ошибок?
═
– Ежегодно сотни тысяч свидетелей, потерпевших отказываются от своих показаний либо на стадии предварительного следствия, либо – что еще хуже – в судах. А заключение эксперта, основанное на исследовании вещественных доказательств, нельзя изменить, нельзя убрать из уголовного дела.
Что касается ошибок, то от них, как известно, не застрахован никто, но возможность их сведена к минимуму. Сделаем некоторые сравнения. Я уже говорил, что наша служба проводит примерно 1,3 миллиона экспертиз в год. И в год мы получаем около двух десятков жалоб – дескать, дали неправильное заключение, оно расходится с заключениями других экспертов. Начинаем разбираться, и выясняется, что разным экспертам были даны абсолютно разные вещественные доказательства. Таким образом отсеивается еще примерно три четверти жалоб. Ошибок в чистом виде мы фиксируем буквально единицы.
═
– Бытует мнение, что заказать можно не только убийство, но и экспертное заключение...
═
– Случаи заведомой фальсификации выводов экспертизы в корыстных целях у нас бывают один раз в 3–5 лет, не чаще. А в этом году вообще не фиксировались.
С одной стороны, эксперт поставлен в строгие правовые рамки. Статья 307 УК РФ предусмотрена уголовная ответственность эксперта за заведомо ложное заключение – до 5 лет лишения свободы. А статья 57 УПК РФ запрещает эксперту без ведома следователя и суда вести переговоры с участниками судопроизводства по вопросам, связанным с производством судебной экспертизы, самостоятельно собирать материалы для экспертного исследования, разглашать данные предварительного расследования. А с другой стороны, все экспертизы по уголовным делам мы делаем бесплатно, в том числе и для других ведомств. Мое убеждение: там, где она делается за деньги, там и возникает почва для торга. Я имею в виду организации, занимающиеся проведением экспертиз на коммерческой почве.
═
– Наверное, таких лишают лицензии?
═
– Не вспомню случая. Доказать, что экспертиза была заказной, очень сложно.
═
– Государственные экспертные учреждения имеются не только в системе МВД, но и в Минюсте, Минобороны, Федеральной таможенной службе, ФСБ, Госнаркоконтроле... Как вы относитесь к идеям Юрия Чайки о создании единой экспертной службы под эгидой Минюста?
═
– Представители Минюста обосновывают свою идею тем, что в случае ее реализации исчезнет дублирование функций, будут сэкономлены значительные средства. Но умалчивают о другой стороне предлагаемой реформы. Будет создан такой монстр, которому никакой реальной альтернативы не будет. Все государственные экспертизы будут назначаться в одном ведомстве. Сейчас нередко в одном деле выступают эксперты МВД и Минюста. Две разные экспертизы, есть состязательность уголовного процесса. Это способствует установлению истины, уменьшает возможность ошибки. Если все окажется под крышей одного ведомства, ничего этого не будет, зато сразу встанет проблема корпоративности.
═
– Для обывателя милицейский эксперт – человек, чаще всего сталкивающийся с обработкой отпечатков пальцев. На фоне биометрии, которая позволяет идентифицировать личность по радужной оболочке глаза или ДНК, дактилоскопия смотрится, мягко говоря, старомодно...
═
– Конечно, эта методика со временем уступит место новым, но пока в России по автоматизированным дактилоскопическим системам ежегодно раскрывается около 36 тысяч преступлений. Убийцу депутата Госдумы Сергея Юшенкова нашли только благодаря тому, что эксперт тщательно отработал место происшествия, не обошел вниманием кажущиееся мелочами и обнаружил отпечатки пальцев, которые и вывели на преступника. По дактилоскопическим учетам удалось выйти и на лиц, обвиняемых в убийстве главного редактора русскоязычной версии журнала «Форбс» гражданина США Пола Хлебникова.
В перспективе дактилоскопию заменит ДНК-экспертиза. Но отпечатки пальцев по-прежнему будут интересовать экспертов-криминалистов. Потому что это не что иное, как потожировые выделения, принадлежащие определенной личности и годные для идентификации по ДНК. Эти методики уже доказали свою перспективность во многих странах Запада. К примеру, в Англии в среднем раскрывается около 1700 преступлений в неделю благодаря использованию банка данных ДНК.
═
– А как с этим у нас?
═
– Всего по России работает 22 лаборатории, занимающиеся ДНК-анализом. В этом году для 13 лабораторий закуплено оборудование, позволяющее работать в автоматизированном режиме. В 2006 году планируется приобрести такое оборудование еще для 17 лабораторий. Но и этого количества недостаточно, из-за чего эти лаборатории пока работают только на раскрытие наиболее тяжких преступлений.
═
– В период перестройки из органов внутренних дел ушли наиболее квалифицированные кадры. Как вы пережили это время?
═
– Нас эта проблема задела меньше. Основной наш кадровый костяк – это люди науки. После того как были закрыты многие НИИ, найти работу по профилю стало не так просто. Конечно, наши зарплаты никого не прельщали, но у нас было одно огромное преимущество: у нас люди имели возможность заниматься своим любимым делом. Ведь каждая экспертиза – это небольшое научное исследование, а возможно даже – и открытие. Иногда мы делаем уникальные исследования. Только в ЭКЦ МВД России трудятся 4 доктора наук и более 20 кандидатов.
═
– Уникальные исследования – это какие?
═
– К примеру, наши специалисты участвовали в установлении причин пожара на космической станции «Салют», в расшифровке диаграммы самописца, контролировавшего работу Чернобыльской АЭС. Они дают заключения на достаточность защищенности вновь разрабатываемых денежных знаков, выпускаемых ценных бумаг. Это значит, что наших экспертов ценят, им доверяют.
═
Из досье «НГ»
Владимир Васильевич Мартынов родился в 1953 году в Москве. В 1976 году окончил МВТУ им. Баумана, там же защитил кандидатскую диссертацию. С 1985 года работает в МВД. В 1992 году возглавил отдел взрывов и пожарно-технических экспертиз. В октябре 2002 года назначен первым заместителем начальника, в январе 2004 года – начальником ЭКЦ МВД России. Член-корреспондент РАЕН.
