Россияне перестают доверять логике квазивойны с Западом

Фото Andrey Rudakov/Bloomberg via Getty Images

Согласно данным опроса Левада-Центра, россияне стали гораздо серьезнее относиться и к западным санкциям, и к перспективе международной изоляции страны. Так, например, в апреле 2018 года лишь 8% опрошенных отвечали, что их «очень беспокоит» изоляция. Сейчас такой ответ дает 21% граждан. В декабре 2017 года лишь 7% респондентов «очень беспокоили» санкции стран Запада. Сейчас сильную озабоченность проявляют 20%.

Раньше цифры соцопросов дополняли риторику российской власти. Близкие к Кремлю СМИ любой международный форум или встречу мировых лидеров с Владимиром Путиным интерпретировали в том ключе, что никакой изоляции России нет и быть не может. О санкциях же напрямую высказывались первые лица. Из их заявлений следовало, что внешние ограничения, во-первых, не повлияли на российскую экономику так сильно, как хотелось бы Западу, во-вторых, ничуть не меньше вредят самому Западу и, в-третьих, создают внутри страны предпосылки для роста, инноваций, самостоятельного развития.

Срабатывала и другая интерпретационная модель. Власть утверждала, что присоединение Крыма к РФ стало не причиной, а поводом для санкционного давления, идея которого давно вынашивалась. Санкции, согласно этой точке зрения, были нужны странам Запада для того, чтобы сдержать растущее влияние России. Западу нужен был предлог, и он продолжает искать обоснования для ужесточения уже введенных ограничений. 

Другими словами, Россия находится в состоянии квазивойны со странами Запада, и эта квазивойна была неизбежна. Такая модель объяснения происходящего доминировала в стране на протяжении последних четырех лет. Придерживаясь ее, сложно было не признать, что в подобных условиях менять президента-главнокомандующего не нужно и несвоевременно. Путин остался на очередной срок, победив на выборах с подавляющим преимуществом, сделав ставку на риторику конфронтации с Западом.

Принимая версию неизбежного конфликта с Западом, гражданин мог соответствующим образом относиться и к санкциям. Если враг хочет пошатнуть наш дух, то покажем ему, что его усилия тщетны. Если же усилия не тщетны, если санкции действительно и ощутимо сказываются на экономике, ценах, выборе товаров, повседневной жизни, то их необходимо терпеть, как если бы речь шла о естественных лишениях военного времени.

Обеспокоенность изоляцией и санкциями на уровне 7–8% – показатель эффективности пропаганды, способности власти распоряжаться доступными ресурсами, определять политическую повестку, быть хозяином интерпретации. Однако после президентских выборов в России наблюдается если не сдвиг социально-политической парадигмы, то по крайней мере смена акцентов, далеко не всегда контролируемая властью.

Можно сказать, что фокус начал меняться после того, как правительство объявило о грядущей пенсионной реформе и повышении налога на добавленную стоимость. Во время президентской кампании эти меры не анонсировались. Сентябрьские выборы в регионах вызвали интерес у граждан, и доминировала на них социально-экономическая повестка. В конце осени острой темой стал рост цен на бензин. Нельзя сказать, что за последние годы это первый скачок цен. Но теперь, как оказалось, граждане готовы обсудить проблему более конкретно и предметно, чем раньше.

Чуть ли не впервые за последние 18 лет экономика начинает выходить на первый план в политической дискуссии. Вероятно, отсюда и перемена отношения к санкциям. Риторика войны перестает быть актуальной. Актуальными становятся действия, направленные либо на выход из изоляции, либо на реальное преодоление последствий внешних ограничений.