Юлия Петровская
Михаил Делягин за то, чтобы россияне меньше ездили в Европу.
Фото Артема Житенева (НГ-фото)
– После переговоров с европейскими комиссарами Герман Греф не исключил, что ежегодные потери России после расширения ЕС составят менее 1 доллара. Как вы это прокомментируете?
═
– Не вызывает сомнений, что новые члены ЕС будут применять правила ЕС, иначе это не новые члены. Эти правила предусматривают серьезное ужесточение протекционистских мер и против российского экспорта, и вообще против контактов с Россией. Визовый режим – наиболее прозрачный пример. Когда ведомство Грефа оценивало потери в 300 миллионов евро в год, то эта оценка представлялась вполне разумной. Для нашего товарооборота это, впрочем, незначительная сумма. Тем не менее этот показатель есть, и я не понимаю, как Герман Греф собирается снизить его до 1 доллара.
═
– Что осталось за скобками официальных переговоров между Россией и ЕС?
═
– Первое. В ЕС вступает Кипр. А Кипр – это центр финансовых потоков значительной части нынешней российской элиты. Это центр, где находятся, помимо потоков, огромные активы российской элиты. Причем эти активы не официальные, а значит, они не защищены. Это то место, через которое любой российский бюрократ может держать за горло российскую элиту. Понятно, что вести об этом переговоры невозможно. Сложно признать реальный уровень неофициального бизнеса в России, тем более на официальных переговорах с Европейским союзом. Но сейчас реальная ситуация, когда российская элита становится манипулируемой. Столкнуться с угрозой замораживания своих активов – это неприятная вещь.
Главная проблема отношений России с ЕС – взаимная неадекватность бюрократий. Европейская бюрократия еще не сложилась или уже не сложилась. Разумная система принятия решений не оформлена. Механизм взаимного делегирования, наверное, существует, но работает крайне сложно. Некоторые члены ЕС выполняют только треть директив ЕС, среди них бывают такие, которые и не снились даже Госплану, например, по диаметру помидоров.
═
– А наша бюрократия?
═
– Наша бюрократия завершила процесс эмансипации от общества. Она никак не зависит от него. В ситуации, когда бюрократия получает карт-бланш в обмен на политическую поддержку, было бы довольно странно ожидать, что эта бюрократия будет эффективной.
═
– Какова ваша оценка потерь России от расширения ЕС?
═
– В области торговли потери больше 100 миллионов евро в год – это точно. Но на самом деле я приветствую ограничения туризма из России в Европу, которые связаны с введением виз и откровенным произволом европейских чиновников. Это означает, что часть людей, которые ездили в Европу, теперь переориентируются на Россию. А это значит, часть денег останется в России.
═
– Зачем Россия, на ваш взгляд, выдвигала Евросоюзу ультиматум?
═
– Наш ультиматум – это бред. Был торговый спор. Но мы перенесли это на уровень политических претензий. Это так же неприлично, как в ходе нормального разговора перейти на крик. Мы сделали ошибку и в итоге проиграли переговорные позиции с Европой. Очень сложно нарушать правила, являясь слабым участником переговоров. Вы лишаете себя возможности для маневра. Все, что мы получили, это встречный ультиматум с весьма прозрачной угрозой экономических санкций и активизацией чеченской темы и темы характера путинского режима.
Дарья Гармоненко