Екатерина Власова ПРОШЕДШЕЕ 11 мая заседание Национального совета по пенсионной реформе, обсуждение на этой неделе Министерством экономического развития ряда законопроектов, касающихся медицинского обеспечения и страхования от несчастных случаев на производстве - это всего лишь некоторые элементы многочисленных попыток изменить систему социального обеспечения, доставшуюся современной России в наследство от СССР.
Процесс этот сложный и болезненный. Формально реформа российской системы социального обеспечения идет уже с начала девяностых годов и началась еще до распада СССР.
Сегодня Россия переживает новый период реформ. Естественно, что политика либерализации налогов с одновременным сокращением расходов бюджета подразумевает и переход к такой системе социального обеспечения, которая предполагала бы более активное использование средств населения. Так, недавно были приняты в качестве законов главы НК, переводящие с 1 января 2001 года физических лиц - налогоплательщиков на уплату подоходного налога по плоской шкале с единой ставкой в 13%. Это облегчает гражданам заключение договоров гражданско-правого страхования таких социальных рисков, как дожитие до старости и здоровье, позволяет им самостоятельно воздвигать как бы "вторую линию" личной страховой защиты. Однако политика власти не всегда последовательна - отменяя одни ограничения, она вводит другие, сводящие на нет пользу нововведений. В главе "О налоге на прибыль" все того же нового НК ограничены льготы по налогообложению взносов на страхование.
На первый взгляд сегодня по своей структуре и система соцстраха, и действующее законодательство России во многом напоминают европейские образцы: Германии, Франции, Австрии, Италии. Но все же это сходство во многом поверхностное. Недостает главного звена - развитой системы личного страхования. А она в странах Запада покрывает и медицинские риски, и гражданскую ответственность, и риск потери работы. Такое широкое распространение этой системы гарантий связано во многом с тем, что личное страхование на Западе воспринимается на бытовом уровне не как дополнительный побор, а совсем наоборот - как естественный льготный режим налогообложения. Например, гражданин Франции может исключить свои страховые взносы из налогооблагаемой базы. Но это ни в коей мере не влияет на баланс бюджетных средств - невыплаченные налоги вернутся сторицей: на этом строится вся система медицинского и пенсионного обеспечения. Поэтому во Франции доля трудовых доходов в ВВП составляет 40%, а доля бюджета соцстраха - 35%.
В России же до подобных показателей достаточно далеко. Все в той же Франции, как и во многих других европейских странах, финансовой базой также служит заработная плата; именно на нее начисляются взносы, взимаемые в форме обязательных платежей с работодателя. То же самое и у нас. Однако и средняя зарплата в России в разы меньше и вдобавок значительная ее часть продолжает оставаться в тени. Так, по данным опроса, проведенного недавно по заказу агентства "Прайм-Тасс" Институтом социологии РАН в Москве и Санкт-Петербурге, сегодня зарплату "в конверте", то есть вообще не облагаемую сборами в социальные фонды, все еще получают 39% работников.
Конечно, эти показатели гораздо лучше, чем несколько лет назад, но, очевидно, полная нормализация фискальных отношений предприятий с государством будет достигнута еще не скоро. Впрочем, возможно, именно в этой далекой от совершенства ситуации кроется положительный момент. Дело в том, что те же страны Евросоюза все больше и больше склоняются к так называемой атлантической модели социального обеспечения. Более того, по мнению ряда экспертов, именно "атлантическая" модель в XXI веке станет самой распространенной во всем мире, так как содержит ряд преимуществ, важных в условиях глобализации мировой экономики. И, возможно, именно незавершенность реформ позволит России менее болезненно, чем многим европейским странам, перейти к этой модели.
Краеугольный камень этой широко распространенной в США, Канаде, Нидерландах, Бельгии, Финляндии и Португалии системы - добровольное личное страхование. Для этой системы характерно, что в ее рамках активно действуют частные пенсионные фонды и страховые компании, а личное страхование ведется по смешанной накопительной системе, то есть договоры на страхование заключаются либо на долгий срок, либо пожизненно. При этом доходы, полученные от вложений средств застрахованных, присоединяются в виде бонусов к ранее уплаченным премиям и служат базой для расширения страховых выплат. В случае смерти кормильца семьи сумма, полученная по страховке, замещает его доход и позволяет родственникам, которые частично или полностью зависели от его зарплаты, продолжать жить достойно, не ориентируясь на получение государственных пособий.
С государства, таким образом, в большой степени снимается забота о застрахованном человеке в течение его жизни. Гражданин, имеющий полис медицинского страхования, не будет претендовать на бесплатные лекарства или место в бесплатной больнице.
Те, кто пользуется системой добровольного накопительного страхования жизни, создают собственную систему пенсионного обеспечения. Именно частное накопительное пенсионное страхование стало одним из крупнейших источников инвестиционных ресурсов, которые стимулировали экономический рост в США. Большая часть средств фондов США инвестируется в самые консервативные инструменты - долгосрочные облигации американского правительства, некоторая их часть идет на рынок акций.
Подобные возможности накопительного страхования пока практически не используются в нашей стране из-за отсутствия проработанной системы налоговых и инвестиционных стимулов для лиц, использующих страховую защиту своей жизни и здоровья. Вероятно, нашим законодателям неимоверно сложно даже представить себе, что рано или поздно настанет момент, когда главными налогоплательщиками в России, как и повсюду, будут не предприятия, а граждане.
