Денис Прокопенко
Генеральный директор ОАО "Северсталь" Алексей Мордашов.
- АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ, как вы оцениваете результаты встречи бизнесменов с Владимиром Путиным, в которой вы приняли участие?
- Для того чтобы решить накопившиеся проблемы страны, нужна готовность к обмену мнениями. Эту готовность и продемонстрировал Владимир Путин. Я считаю это принципиально важным. Важным мне показалось и то, что такое же желание выработать четкие правила и работать по ним продемонстрировали бизнес, его представители. Но для того чтобы говорить о конкретных сдвигах, нужны реальные действия и время. Встреча с президентом - не финал эры олигархов, а лишь шанс для изменения ситуации.
- Как вы оцениваете все произошедшее с "Норникелем", "АвтоВАЗом", "ЛУКОЙЛом", "МОСТом" - как целенаправленную кампанию или как исключение?
- Пока это просто совпадение нескольких отдельных эпизодов. Ведь все мы знаем, что проблем много - и с приватизацией, и с налогами. Мы не можем жить вечно со "скелетами в шкафу". Да, нужно расставить точки над "i". Но это должно делаться строго по закону.
- Известно, что вы слывете как менеджер новой формации, став гендиректором в достаточно молодом возрасте.
- Я не знаю, насколько применимы здесь эти выражения. По моему мнению, то, чего остро не хватает России, - это добросовестных менеджеров. У нас есть все - природные богатства, огромный промышленный потенциал. Просто мы не умеем ими пользоваться - не умеем организовать работу так, что бы то, что у нас есть, приносило достойную отдачу. Поэтому дело не в появлении менеджеров новой формации, а просто в улучшении жизни в каждом конкретном месте.
- Новые менеджеры воспринимаются многими как руководители, которые скидывают всю "социалку" и таким образом увеличивают свои прибыли.
- Менеджер новой формации - это не фанатик рыночной экономики. Наверное, с точки зрения идеальной экономики содержать дошкольные учреждения на балансе предприятия не совсем правильно. Но мы живем не в идеальной экономике. Да, есть часть социальной сферы, например, жилье, которое нам совсем ни к чему. Мы отдали его городу. В то же время объектов культуры и спорта мы не отдадим, потому что это часть компенсационного пакета для наших работников. Поэтому сегодня, когда социальную сферу город содержать не в состоянии, часть ее мы содержим. Это не такие большие деньги, к тому же в связи с этим мы получаем льготы в рамках городского бюджета.
- Какие у вас сложились отношения с региональной властью? Можно ли сказать, что вы не вмешиваетесь в политику, а губернатор Вологодской области Вячеслав Позгалев - в экономику?
- Не так все это. Есть местные власти - городские и областные, и есть местные предприятия - они же налогоплательщики, они же центры хозяйственной власти, которая естественным образом отражается и на политике. Естественно, мы участвуем в выборах - если директор крупного предприятия, на котором работает половина города, говорит, что поддерживает мэра или губернатора, это уже имеет какое-то значение. Кроме того, у нас есть средства массовой информации. Естественно, мы влияем в какой-то степени на политику, что скрывать. Но при этом я не могу никому сказать - ты будешь губернатором, а ты - не будешь. Несмотря на разногласия, мы всегда приходим к консенсусу. Смысл не в том, чтобы доказать друг другу, кто из нас круче, а в том, чтобы совместно решать проблемы. Я стараюсь поддерживать губернатора, а он меня. Я высказываю свое мнение насчет расходов бюджетных средств, а он имеет право высказать свое по поводу работы комбината.
- А как складывается ваше взаимодействие с Министерством экономического развития и торговли?
- До недавнего времени взаимодействие происходило так: возникали отдельные вопросы - по демпингу или пошлинам. Министерство собирало нас, излагало свое видение, спрашивало нас, затем создавались рабочие группы, которые обменивались информацией и мнениями, после чего эти вопросы рассматривались министерством и по ним принимались решения.
- То есть министерство как лоббистское ведомство?
- Так это не только Минэкономики - это особенность функционирования всего государственного механизма в наших условиях. Любое министерство - хоть иностранных дел, хоть торговли - сейчас является лоббистским. В целом я не могу пожаловаться, что министерство плохо к нам относилось и не решало наших вопросов.
- Но недавно замгендиректора Новолипецкого комбината Андрей Петросян обвинил чиновников бывшего Минторга в пассивности во время переговоров по ограничению поставок нашей стали в США. Ведь по этому соглашению мы понесли огромные убытки.
- Это его мнение. Что касается моей личной позиции, то Минторг мог быть и поактивней. Но это уже не было такой большой проблемой, потому что на переговорах металлурги были достаточно активны, особенно в последней фазе, когда правительство встречалось с предприятиями. Соглашения, которые были подписаны, явились результатом постоянных консультаций. Благодаря им для России не закрылся доступ на американский рынок, хотя объемы и уменьшились.
- Но вот Андрей Петросян говорит, что металлурги однозначно сказали "нет" правительству по подписанию всеобъемлющего соглашения.
- Да, конечно, Новолипецкий комбинат был активно против, а мы были активно "за". Магнитка, в общем, не возражала. Более того, на завершающем этапе все комбинаты более или менее согласились.
- Реального единства среди металлургов не существует?
- Есть вопросы, в которых мы едины, но в данном случае точки зрения были разными.
- А может ли сгладить противоречия создание единого холдинга по примеру того, что произошло в алюминиевой отрасли? Возможно ли такое?
- Все зависит от собственников предприятий, менеджмента и позиции государства. С точки зрения тенденций, которые складываются в мире, создание большой металлургической корпорации было бы полезным для России. В то же время если сравнивать с алюминиевой промышленностью, то она сегодня ориентируется на биржу и поставляет металл по биржевым ценам. Черные же металлы у нас гораздо дешевле по сравнению с Европой и США. Еще не факт, что произошедшее в алюминиевой промышленности хорошо. Хотя это и терпимо, так как они ориентируются на биржевые цены. А сталь - это не биржевой товар. Поэтому создание единой корпорации в черной металлургии может отразиться негативно на положении наших потребителей. Если же говорить о небольшом количестве, скажем, двух-трех крупных корпорациях, то это могло пойти на пользу металлургии - они были бы более мощными игроками на рынке. Сегодня уже идет интеграция в металлургии. Она идет не в результате умозрительных теоретических рассуждений, а исходя из возможностей тех или иных владельцев. Я бы не стал говорить, полезно это или нет. Существование крупных компаний в металлургии я считаю оптимальным, а как будет выглядеть это в дальнейшем, я не знаю.
- А каково ваше стратегическое видение развития своей компании на ближайшие годы?
- Во-первых, мы должны улучшить свой корневой бизнес - производство стали более высокого качества. То есть мы должны уйти в те ниши, которые пока нам недоступны. Во-вторых, необходимо укрепить нашу дистрибуцию, то есть создать устойчивую клиентскую базу, которая позволит нам эффективно хозяйствовать в любых условиях. Это самое главное. А затем возможна диверсификация - сейчас подумываем об инвестициях в машиностроение. Я не готов говорить о реальных проектах. Но есть задумки в этой сфере, в частности, машиностроение наиболее близко к нам, особенно транспортное. Интеграция в смежные отрасли была бы полезна для большей устойчивости. Тем более что мы зарабатываем деньги, которые могли бы инвестировать туда. Но на первоначальном этапе необходимо разобраться в собственном производстве, а уже затем инвестировать в другие отрасли. Если нам удастся слиться с другой металлургической компанией на приемлемых условиях, то это хорошо.
- Насколько реален в сфере последних событий проект по строительству стана-5000 у вас? Ведь государственный заказ был размещен в Нижнем Тагиле.
- Шансы на строительство комплекса в Тагиле мне представляются весьма и весьма невысокими, даже несмотря на последние события, закладку строительства Владимиром Путиным. Стоимость проекта большая, а ресурсов для его реализации очень и очень немного. Поэтому я думаю, что мы будем продолжать нашу работу по модернизации своего стана-5000. Мы базируемся на имеющемся оборудовании, нам не нужны гигантские инвестиции. В Тагиле же речь идет чуть ли не о постройке сталеплавильного комплекса, то есть практически нового завода. Если у государства есть два миллиарда долларов - то пожалуйста.
- Центральный институт по проектированию металлургических заводов считает, что там лучше.
- Я не уверен в объективности этих чиновников.
- Тем не менее, если проект будет осуществляться, за счет чего появятся перспективы у вашего стана?
- За счет заказов. У нас уже сегодня есть заказы, а после достройки мощностей в Колпине большего России не надо. Пока в Нижнем Тагиле построят этот комплекс и научатся что-то делать, мы три раза успеем построить наш стан и проведем две его реконструкции. В Тагиле стройки минимум лет на шесть при вложениях в 2 миллиарда. А наш стан уже сегодня работает и дает продукцию. В идеале государство таким объектам помогать не должно - проект-то рыночный. Он ориентируется не на удовлетворение социальных нужд. Строить коммерческие проекты за счет государства для кого-то - я этого не понимаю. Это явное нарушение условий конкуренции.
Вообще государство строит бесперспективный коммерческий проект. Комплекс рассчитан на 1 миллион тонн труб плюс 500 тысяч тонн листа. Сегодня "Газпром" потребляет менее 400 тысяч тонн труб. К тому же стан-5000 не только для "Газпрома". Толстый лист нужен российским верфям, машиностроению.
- Но ведь проект планируется под массовое выбытие труб и их дальнейшую замену.
- По данным "Европайпа", наши газовики перекачивают очень хороший газ - сухой и чистый. Трубы практически не коррозируют. По данным того же "Европайпа", труба может лежать 50-60 лет, после этого требует замены 5% длины и может снова лежать такой же срок. Все беспокоятся о газопроводе, говоря о безопасности страны, в то время как сам "Газпром" ничуть не обеспокоен. Поэтому тагильский вариант, по моему глубокому убеждению, является весьма и весьма специфическим. Реализуемый и выбранный по явно внеэкономическим критериям, по всей вероятности, он никогда экономичным и не будет. Наш же проект абсолютно экономический, направлен на рынок, на спрос. Кроме того, наш вариант ближе к судостроению. Российские центры судостроения находятся у нас, и стан будет обслуживать их интересы. Тагил не имеет выхода к морям, а листы такой ширины можно перемещать только водным путем.
- Но ведь тагильский проект обосновывается и особым качеством сырья, в котором есть ванадий.
- Глупости все это. Ванадий - это легирующий элемент. Надо ванадий - будет ванадий. Качество стали достигается технологией, а не природным легированным сырьем. Ванадий означает только одно - что у них подешевле будет. У нас нужно добавить только ванадий, а у них нужно все строить - весь сталеплавильный комплекс.
Дарья Гармоненко