Правые не правы

	Рисунок Вадима Мисюка

НЫНЕШНЯЯ сельскохозяйственная весна выдалась необычно горячей. Причем в центре внимания не обычные сезонные хозяйственные проблемы (с горюче-смазочными материалами, семенами, удобрениями, техникой и запчастями к ней), а политическое противостояние по вопросу о форме собственности на землю. Острота дискуссии обусловлена тем, что 15 марта Госдума собиралась провести в рамках третьего чтения слушания по Земельному кодексу, а днем позже правительство предполагало обсудить концепцию развития агропромышленного комплекса, которая разработана в недрах Минсельхозпрода. Сначала правительство, а затем и Дума (в последний момент) решили заняться аграрными вопросами после президентских выборов. Вопросы слишком серьезны, и это не та ситуация, когда надо суетиться. Несомненно, что оба документа чрезвычайно важны для экономики страны, но основополагающее значение Земельного кодекса очевидно, так как в нем формируются принципы оборота земли.

Уже десять лет дискутируется эта проблема, дважды Федеральное собрание принимало Земельный кодекс и дважды Борис Ельцин "заворачивал" документ как противоречащий Конституции РФ. Дело в том, что ЗК подразделяет земли на три категории: земли личного пользования, которыми собственники могут распоряжаться по своему усмотрению; участки (парки, заповедники и тому подобное), оборот которых запрещен полностью; земли сельхозназначения, оборот которых ограничен, то есть запрещена их продажа, залог и дарение.

Именно ограничение на оборот сельхозугодий стало причиной президентского вето. Самый серьезный аргумент в президентском обосновании - нарушаются права граждан, гарантированные Конституцией. Аргумент весомый, но нелишне вспомнить, сколько конституций принималось в России за прошедший век. И еще совсем недавно в другой Конституции, которую защитник нынешней Конституции нарушил по многим статьям, утверждалось прямо противоположное.

Но дело не только в этом. В одной и той же статье Конституции провозглашается право частной собственности не только на землю, но и на другие природные ресурсы. С тем, что земля является самым-самым природным ресурсом, спорить никто не будет. Тем не менее минеральные ресурсы, которые также являются природными, объявляются исключительной собственностью государства. Именно на этом основании государство выдает компаниям лицензии на добычу природных ресурсов, требует выполнения определенных обязательств, изымает у них горную ренту. Почему же земельную ренту, а в городах она достигает астрономических размеров, нужно оставлять физическим и юридическим лицам?

Противоречия, заложенные в ЗК, видны невооруженным глазом. Три принципиально разных подхода к обороту земли, - а в то же время ни для кого не секрет, что переход участков земли из одной категории в другую - явление обычное и в настоящее время никем не контролируемое.

Нельзя отрицать, что неопределенность в решении земельного вопроса сдерживает перераспределение сельхозугодий в пользу эффективных хозяев. Однако это никак не оправдывает суетливости, а тем более политической спекуляции в принятии решений по столь важному вопросу. Именно последним можно объяснить тот факт, что, несмотря на отсутствие ЗК, уже 135 млн. гектаров сельхозугодий в виде земельных паев получили в частную собственность 12,8 млн. граждан. 12 млн. гектаров находится в собственности крестьянских фермерских хозяйств, еще 8,5 млн. гектаров - в собственности 45 млн. семей - это садовые, приусадебные и гаражные участки. Несмотря на ныне действующий запрет на продажу земли, эти операции осуществляются, причем в частную собственность переводятся земли, на оборот которых по любому законодательству должен быть наложен запрет, например, водоохранные и лесопарковые зоны, которые всегда остаются в государственной собственности - муниципальной, региональной или федеральной.

Поиску взвешенных и продуманных решений земельного вопроса мешает излишняя политизация. Наиболее откровенно это выразил заместитель руководителя фракции СПС Виктор Похмелкин, который упрекает коллег в том, что они мало говорят о политическом аспекте вопроса. "Он является очень и очень важным", - подчеркнул депутат и призвал "устроить коммунистическим аграриям Ватерлоо". А для пущей важности попугал: "Те режимы, которые базировались на государственной, общинной собственности, это режимы, как правило, тоталитарные". Вряд ли с подобной оценкой согласятся в Норвегии, Голландии и Израиле.

Цель СПС ясна, и Похмелкин ее не скрывает, - снять законодательный запрет Госдумы на действие статей Гражданского кодекса, вводящих земельный оборот на основе частной собственности без каких-либо административно-правовых регламентаций. А дальше, пожалуйста, принимайте "закон о землеустройстве, Земельном кадастре, то есть можно регулировать земельные отношения как бы отдельными законами".

Сейчас нет ни одного человека, который отстаивал бы право частной собственности на землю в чистоте наполеоновского кодекса (только альтернативный законопроект СПС отстаивает его девственность). Права собственника по распоряжению землей согласно и Конституции, и Гражданскому кодексу могут быть ограничены на основе федерального закона, то есть Земельный кодекс и в нынешнем виде, вопреки утверждениям, не противоречит Конституции.

Кодекс содержит лишь ограничения на продажу сельхозугодий, но разрешает многие операции с земельной долей: забрать ее из общего хозяйства с выделением в самостоятельное хозяйство, присоединить к другому сельхозпредприятию любой формы собственности, внести в уставный капитал, сдать в аренду. Допускается обмен, дарение и наследование. Выкупаться земля может только для общественных нужд, но по рыночной цене.

Лидер Аграрной партии Михаил Лапшин обвиняет СПС в попытке заставить крестьян покупать землю, а не получать ее бесплатно. С другой стороны, он напоминает, что вопрос о частной собственности на землю уже давно решен, 12 миллионов жителей села получили более 100 млн. гектаров земли. Он обвиняет коммунистов, что те в прошлом году не приняли кодекс, который "окончательно закрепляет за крестьянами право собственности на сельскохозяйственную землю и не предусматривает ее куплю-продажу".

Однако напомним, что с подачи одного из нынешних лидеров СПС - Бориса Немцова в бытность его нижегородским губернатором началась паевая приватизация агропромышленного комплекса страны. "Паевизация" проводилась под патронажем и на деньги МФК, одного из подразделений Всемирного банка. Именно тогда прошла бесплатная раздача земельных и имущественных паев. Возникает вопрос: какую землю согласно кодексу Михаил Лапшин хочет еще получить бесплатно?

В 1995 году этот опыт начал внедряться в Орловской области. Это позволяет сейчас ее губернатору Егору Строеву заявлять, что в его области этот вопрос "уже давно решили". "У нас земля отдана в собственность крестьянам, и они по собственному усмотрению отдают ее во временную эксплуатацию фермерам, акционерным обществам и агропромышленным структурам, которые работают в сфере АПК", - сообщил губернатор.

Между тем столь подробная аргументация председателя Совета Федерации выявляет одну существенную особенность - реальность земельного оборота на основе арендного права. А то, что частная собственность на землю никоим образом не способствует перераспределению земли в пользу эффективных собственников, сейчас правые списывают на действующий думский запрет на куплю-продажу сельхозугодий. Однако это далеко не так.

Анализ ситуации позволяет сделать вывод, что введение даже самого свободного оборота земли и без каких-либо ограничений, которые существенно снижают ликвидность сельхозугодий, не оставляют надежды на скорое перераспределение земли в пользу эффективного собственника. Дело в том, что земельными паями наделялось все сельское население: медики и милиционеры, учителя и пожарные, работники культуры, служащие контор и торговой кооперации, колхозные и совхозные пенсионеры и многие другие. А если учесть, что среди колхозников и работников совхозов крестьян, способных к самостоятельному эффективному ведению крупного хозяйства, не так уж много, то неудивительно, что основная масса долей используется на арендной основе: из 5 долей 4 арендуются (по другим данным, 17 и 16 соответственно).

Основная причина того, что снятие запрета на куплю-продажу земли не приведет к быстрому изменению этого показателя в пользу эффективного собственника, заключается в получении нынешними владельцами земельной ренты. Арендная плата для собственников паев, живущих в сельской местности, является наиболее надежной, а порой и единственной основой материальных и даже социальных гарантий. Известно, что сейчас социально-бытовые нужды села государством практически не финансируются, и в отсутствие работы владелец земельного пая может надеяться только на ближайшее работающее хозяйство.

За прошедшие годы нередко во владение паями вступали уже наследники, которые живут далеко от села, но и они не спешат расстаться с паями - постоянная арендная плата надежнее единовременной крупной суммы, хранящейся в коммерческом банке. Так, участник "круглого стола" ("НГ-политэкономия" #4, 2000) Виктор Легезин, генеральный директор крупного откормочного хозяйства в Московской области, жалуется, что больше года не может договориться с собственниками паев, которые живут в Москве.

Очевидно, что замыслы инициаторов "паевизации" земли (они же являются ярыми апологетами частной собственности на землю) не достигли своей главной цели - перераспределения земли в пользу эффективного собственника, и он как арендатор не имеет тех прав, за которые столь активно ратуют правые и демократы, то есть прав продажи, дарения и залога. Кроме того, аренда земли у частника порождает ряд негативных последствий. Во-первых, это ему обходится достаточно дорого: частник активнее государства изымает земельную ренту. Во-вторых, очевидно, что определенности и гарантий по условиям и срокам при аренде у частника гораздо меньше, чем при аренде у государства, а это ограничивает капитальные вложения в повышение плодородия земли.

Сказанное во многом подтверждается и опытом Германии. В ее западных территориях, где давно существует частная собственность на землю, большая часть сельхозугодий обрабатывается на условиях аренды, то есть земельная рента присваивается землевладельцем. На территории бывшей ГДР сельхозпроизводители предпочитают арендовать землю у государства, хотя имеют полную возможность ее выкупить. Отсюда вытекает, что наши сторонники частной собственности на землю очень сильно преувеличивают ее инвестиционную и залоговую привлекательность. К сожалению, подобные заблуждения характерны и для руководителя департамента развития АПК аппарата правительства Леонида Холода, претендующего, кстати (или некстати), на пост министра сельского хозяйства и продовольствия. Он считает, что "в сегодняшней конъюнктурной атмосфере агропромышленный комплекс достаточно привлекателен, но сильно зависит от земельного фактора". "Неустановленность земельных отношений сдерживает приток инвестиций", - поясняет начальник департамента.

Более правильно ставит вопрос депутат Госдумы, бывший министр Виктор Семенов, который обращает внимание на то, что в АПК предметом купли-продажи является не земля как таковая, а бизнес. Такой акцент переводит земельный вопрос в практическую плоскость решений, подальше от политических спекуляций. А вот условия для организации бизнеса в отечественном АПК действительно весьма непривлекательные. Не развита его рыночная инфраструктура, отсутствуют системы кредитования и лизинга, с которыми тесно связана схема дотирования. Об этом напоминает председатель аграрного комитета Госдумы Владимир Плотников.

Как мы видим, скоропалительные решения по земельному вопросу не только не облегчили, но значительно осложнили задачу по перераспределению земли в пользу эффективных хозяйств. Не только зарубежный, но и наш скромный опыт не подтверждает ни одного аргумента экономических рассуждений сторонников частной собственности на землю. В то же время, как утверждает директор ИМЭПИ РАН Александр Некипелов, "аренда (государственных земель. - В.С.) может служить основой формирования рыночных механизмов распределения земли". Академик предупреждает, что сегодня в России "рента от использования земли в сельскохозяйственном обороте отрицательна. И вряд ли стоит ожидать, что с введением частной собственности на землю в сельскохозяйственное производство потекут инвестиции и трудовые ресурсы". Только городская земля "способна привлечь крупных инвесторов. Фактически речь может идти о создании нового высокоспекулятивного актива типа ГКО, способного не просто вновь отвлечь деньги из реального сектора экономики, но и привести к труднопредсказуемым социальным последствиям".

Следует заметить, в Нью-Йорке, цитадели рыночного либерализма, исторически сложилось так, что не более 3% городских земель находится в частной собственности. В условиях же всеобщей либерализации, когда отсутствуют жесткие нормативы оборота земли и не менее жесткий контроль за их выполнением, требование свободной ее купли-продажи явно носит политический характер.

В связи с этим очень важна концепция развития аграрного сектора страны. По оценке специалистов разных воззрений (смотри материалы "круглого стола" "НГ"), концепция, представленная Минсельхозпродом, является наиболее обнадеживающим документом из тех, что создавались в этом ведомстве за последние годы. В немалой степени это объясняется тем, что концепция учитывает американский опыт по комплексному подходу к вопросам государственной поддержки аграрного сектора, где никогда не рассматривали АПК как "черную дыру" для бюджета страны. Необходимо признать, что наше сельское хозяйство только в последние годы советской власти стало получать поддержку в объемах, сопоставимых с суммами, которые аграрии на Западе получают уже более полувека. Однако маловероятно, что подобная концепция будет принята. Ведь вопрос к заседанию готовится в департаменте развития АПК, руководитель которого Леонид Холод призывает аграрников понять, что "никто напрямую помогать им не будет".

Итак, решение этих важнейших вопросов состоится после выборов президента. Хорошо, что исполняющий обязанности президента Владимир Путин остудил политический накал дискуссии. Но это не гарантирует, что его команда в состоянии эйфории от успехов в выборной кампании будет принимать решения исходя из здравого (государственного) смысла, а не чувства идеологизированного самоутверждения.