Петр Спивак  |
| Фридерик Шопен – негромкий композитор, чья музыка свободно преодолевает века. Фото 1849 года |
У каждого календарного дня – своя тональность, свои характерные, выделяющиеся из общей какофонии звуки. Сегодня, в первый день весны, не лирическое что-нибудь, а Международный день гражданской обороны. Цели которой, как определила ООН, – защита населения, собственности и окружающей среды. Все понятно, но эти собирательные понятия, это суровое рокотание фонем... И приходит на ум своего рода голос личного протеста – акт сугубо личный, который предпринял 1 марта 1912 года малоизвестный американец Альберт Берри. В тот день он совершил в Сент-Луисе первый известный человечеству парашютный прыжок с летящего самолета. Как-то отчетливее у него ценность отдельной жизни, не правда ли?
Куда более славен во всех анналах человек, плававший в океане самом настоящем, а не фигуральном, – Васко да Гама из Португалии, первым в истории освоивший водный путь из Европы в Индию. 1 марта 1498 года он высадился в Мозамбике, но к тому времени опыт контактов с жителями и правителями тех берегов не имел у португальцев ничего общего с триумфом. Стороны были, можно сказать, на грани войны. И у имени главы той экспедиции сегодня насмешливое эхо. Васька да Гама – такая дегероизация. Был такой жупел у критиков, травивших правдивые книги о войне.
Без эстетики, очевидно, в наших оценочных суждениях не обойтись. Она ведь мать этики, как заметил Иосиф Бродский. А сегодня день рождения Фридерика Шопена (1810–1849). Композитора и пианиста, творчество которого всегда характеризуют как образец романтизма, и возражать тут не приходится. Но коль скоро сегодня в этих заметках речь идет о той или иной акустике, то как не сказать о главной черте Шопена – его тихости, мягкости, нежности? Рассказывают, что после концерта Шопена один композитор, его эстетический оппонент, громко закричал и сказал своему спутнику, что весь вечер было одно piano, так пусть теперь будет хоть немного forte. И современники Шопена знали, что верхний предел у него– меццо форте. А ведь, казалось бы, тревожная дума о судьбе родины, о том, как и когда Польша станет свободной, – разве это не могло воплотиться в громкости и трубных звуках? Но Шопен не шел по этому пути. И платил за свой вкус и выбор. Много позже Морис Равель скажет о нем: «Искренность переживаний – скорби или героизма – предохраняет от напыщенности».
От романтизма, от сопутствовавших ему индивидуальных чудес, которые драгоценнее общих правил, обратимся к другому эстетическому направлению, более позднему, – символизму. Он был одной из доминант в литературе и искусстве Серебряного века, то бишь в начале XX столетия, – и на Западе, и в России. 1 марта 1863 года родился Федор Сологуб, русский литератор-универсал – поэт, драматург, прозаик, эссеист. Мастер, коротко говоря. И при этом – нечто зловещее было в его стиле. «Обаяние смерти», как заметил Корней Чуковский. Если вспомнить Шопена, то Сологуб его акустику как бы возвел в квадрат. По словам того же Корнея Ивановича: «Эти застывшие, тихие, ровные строки, эта... беззвучность всех его слов – не здесь ли источник особенной сологубовской красоты, которую почуют все, кому дано чуять красоту?»
Два романа Сологуба, написанные один за другим, явили своего рода контраст. «Творимая легенда», роман-трилогия, начинается программными словами: «Беру кусок жизни, грубой и бедной, и творю из него сладостную легенду, ибо я – поэт. Косней во тьме, тусклая, бытовая, или бушуй яростным пожаром, – над тобою, жизнь, я, поэт, воздвигну творимую мною легенду об очаровательном и прекрасном. В спутанной зависимости событий случайно всякое начало. Но лучше начать с того, что и в земных переживаниях прекрасно, или хотя бы только красиво и приятно. Прекрасны тело, молодость и веселость в человеке, – прекрасны вода, свет и лето в природе».
В этом романе жизнь «грубая и бедная» переплетается с волшебным миром сказок, сказаний. А перед ним был у Сологуба другой роман, самый известный, – «Мелкий бес». Главный герой, учитель русского языка, – антипод поэтов и художников. «Его чувства были тупы, и сознание его было растлевающим и умертвляющим аппаратом. Все доходящее до его сознания претворялось в мерзость и грязь... У него не было любимых предметов, как не было любимых людей...»
Сологуб стал свидетелем выплеснувшейся наружу массовой низости в годы революции. Он не эмигрировал, умер в 1927 году одиноким эстетическим оппозиционером. Демонстративно не пользовался новым, реформированным правописанием и летосчислением нового стиля...
А через много лет, 1 марта 1953 года, за несколько дней до окончания известного нашего стиля правления, начала свое вещание из Мюнхена русская служба радиостанции «Свобода» (в то время – «Освобождение»). То самое радио, с которым связано множество классиков нашей литературы и общественной мысли. Александр Галич, Виктор Некрасов, Андрей Синявский, Сергей Довлатов, вплоть до Александра Подрабинека и Анатолия Стреляного. Есть голоса по радио, есть один из богатейших архивов на сайте.
И в этом контексте можно вспомнить многое. В 1564 году у Ивана Федорова вышла в Москве первая русская печатная книга «Апостол», а в 1711-м в Англии – первый номер классического еженедельника Spectator.
