Петр Спивак
Мюрат – доблестный воин. Сам ведет эскадроны в атаку. Но это не единственный критерий личного достоинства. Антуан-Жан Гро. Битва при Абукире. 1806. Версаль
Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии – это, по всем нашим представлениям, воплощение устойчивого порядка. А всего семь столетий назад Англия и Шотландия сошлись в противостоянии и были равновелики. И Роберт Брюс, принявший 25 марта 1306 года шотландскую корону, изведал все возможные ипостаси. И союз с англичанами, и отход от них, и плен, и побег, и, наконец, непримиримое противостояние, причем в роли победителя. Потом Роберт Бернс посвятит ему патриотические стихи «Брюс при Баннокберне» – в честь знаменитого поля победы. А нам остается лишь вздохнуть и плечами пожать. Неживые какие-то исторические эпизоды.
Переместимся чуть ближе к нашим дням. XVI век, Итальянские войны, то бишь борьба европейских держав за контроль над Италией и Средиземноморьем. Одним из самых заметных полководцев этих войн был родившийся 25 марта 1490 года Франческо Мария делла Ровере, герцог Урбино. Племянник Папы Римского Юлия II, в молодости он в рядах папской армии оказался застигнут врасплох наступлением французской: наместник Папы, кардинал Алидози, бежал и не предупредил Франческо Мария об опасности. И в отместку этот последний лично кардинала убил. Потом было много других подвигов. У вышеупомянутого Папы Юлия он служил, а следующему, Льву X, оказался противником как убийца кардинала. И стал воевать, чтобы вернуть свои утраченные владения. Комбинации участников войн тасовались, как карты в колоде. Вот только смысла не прибавлялось. В 1538 году герцог Урбино был, судя по всему, отравлен. Бумеранг получился.
И уж совсем не миновать в сегодняшнем раскладе эпоху наполеоновских войн. От нее – яркий представитель: Иоахим Мюрат, маршал Франции. Сын трактирщика, он родился 25 марта 1767 года. В октябре 1795-го при подавлении мятежа роялистов был замечен генералом Бонапартом, стал его адъютантом. И в перевороте 18 брюмера (9 ноября) 1799 года, когда Наполеон I взял власть, сыграл большую роль. Карьера развивалась стремительно. Губернаторство в Париже, титулы Великого адмирала и принца империи, женитьба на сестре императора Каролине... Чего же боле?
Споткнулся Мюрат самым банальным образом: позволил себе больше, чем отмерено на невидимых весах. Бонапарт сначала отдал ему Неаполитанское королевство, а потом отобрал его, поскольку тот проявил самоуправство. Оставалось, правда, поле боя. Мюрат ходил в атаку на Багратионовы флеши на Бородинском поле. Но поход в Россию обернулся для Мюрата разгромом. И вот что сказал император о своем недавнем любимце: «Нет более отважных людей на поле сражения, чем Мюрат и Ней, и нет менее решительных, чем они, когда надо принять какое-нибудь решение у себя в кабинете».
М-да. Как говорится, с добрым утром. Кроме как в состоянии шока от поражения, самовластный правитель, при всех своих выдающихся талантах, не в состоянии уразуметь, что есть разные формы смелости и свободы. Неспособность принять решение одному, за письменным столом, – это проявление личностной несамодостаточности.
Был здесь еще один очень существенный аспект – эстетический. Не только сам Бонапарт, но и многие свидетели эпохи оставили свои суждения о Мюрате как личности весьма колоритной. Причем колоритной во многих смыслах этого эпитета. Товарищ по оружию, генерал Филипп Поль Сегюр, писал: «Мюрат, этот театральный король по изысканности своего наряда и истинный монарх по своей необыкновенной отваге и кипучей деятельности, был смел, как удалая атака, и всегда имел вид превосходства и угрожающей отваги, что было самым опасным оружием наступления».
Это – оценка со знаком плюс. У Сегюра эстетика та же, что у Мюрата. А ну как у кого-нибудь проявятся эстетические расхождения? Вот отзыв дипломата Армана де Коленкура – уже, понятно, не с поля боя, но о той же черте личности: «Его злополучная страсть к пышным костюмам приводила к тому, что этот храбрейший из королей, этот король храбрецов имел вид короля с бульварных подмостков. Император находил его смешным... но не сердился на эту причуду, которая нравилась солдатам...»
Кончилось все для Мюрата плохо. Очередной крутой поворот истории – «Сто дней», попытка союза с Наполеоном и отказ с его стороны. Мюрат решил вернуть себе Неаполь, высадился в Южной Италии, был схвачен и в октябре 1815-го расстрелян. Мораль? Нет морали. Все ясно и так.
Мюрату, при всей его цветистости, с точки зрения эстетики далеко до его современницы и соотечественницы, соседки по календарному листку – Мари Мадлен-Софи Бланшар (1778–1819). Жена воздухоплавателя Жан-Пьера Франсуа Бланшара, она и сама стала воздухоплавательницей, продолжила дело полетов на аэростатах. Без политики при этом, надо заметить, не обходилось. При Наполеоне I она носила титул Аэронавта официальных мероприятий, а при Людовике XVIII – Официального аэронавта Реставрации. Но впечатление такое, что это было нечто вроде накладных расходов. Потому что мадам Бланшар отличала личностная самодостаточность – куда большая, нежели у прославленного маршала империи.
Увы, финал был трагический. На очередном показательном подъеме в парижских садах Тиволи воздушный шар загорелся, а заполнен он был водородом, и такая ситуация обрекала воздухоплавательницу на гибель. Дело было, по-видимому, в фейерверке, который использовался во время этого увеселительного мероприятия. Мадам Бланшар запуталась в сетке воздушного шара, упала на крышу одного из домов, а потом на мостовую. Травмы были несовместимы с жизнью.
Разбившийся Икар? Нет, это было бы слишком красиво. Скорее – эстетическая суета.
