Дарья Курдюкова.
Сергей Чобан фиксирует плоды своих же трудов.
Фото автора
Тема ее, как обычно на подобных смотрах, сформулирована широко. Нынешний куратор Дэвид Чипперфилд ищет Common Ground, что можно перевести и как «Общие основания», и как «Общая почва», и пожалуй даже как «Точки соприкосновения». Это очередной виток рефлексии о том, что такое сегодня архитектура, как она зарождается и как взаимодействует с обществом, политикой и экономикой - и главное, с человеком. О том, как общие основания современной архитектуры складываются из разных индивидуальных позиций. Как всегда, смотр распространился на Джардини, где стоят национальные павильоны (одним из самых ярких стал японский, показывающий проекты домов для пострадавших после цунами - ему вчера вручили «Золотого льва» как лучшему павильону), Арсенал и рассредоточенные по городу спецпроекты. «Золотого льва» за вклад в архитектуру получил португалец Альваро Сиза. Российский павильон на этот раз посвящен не построенному еще иннограду Сколково. Он удостоен специального упоминания биеннального жюри.
Дэвид Чипперфилд еще раньше оставил свой след в Венеции, построив на знаменитом кладбище Сан-Микеле один из павильонов, сегодня темой Common Ground он, кажется, подписывает послание в духе urbi et orbi. Не без претензий на создание нового манифеста о том, что есть архитектура. К созданию этой ревизии идей подключены и классики вроде Петера Цумтора (тут показывают снятый про него Вимом Вендерсом фильм, и крохотный зал забит под завязку), Захи Хадид и бюро Жака Херцога Пьера де Мерона, и молодые архитекторы. Common Ground - общий для всего смотра сюжет, но отчетливее всего он прослеживается в Арсенале.
Там один из первых пунктов - сделанные под предводительством Нормана Фостера «Ворота», комната с саунд и видео-инсталляцией, где на полу складываются в причудливые планы имена архитекторов всех времен и народов, а по стенам бежит слайд-шоу с урбанистическими видами (в той же череде, к примеру, и фотографии Ай Вэйвэя из серии Fuck Off, где он посылает «на» известные постройки). Нового нет без традиции, архитектура отражает жизнь социума. А одним из последних проектов в Арсенале стала «Волшебная комната» Тодда Уильямса и Билли Цзянь. Они просто отправили ящики 35 архитекторам, попросив прислать обратно предметы, которые тех вдохновляют. Получилась коллективная мастерская, где есть и изогнутый древесный ствол от Питера Айзенмана, и тюбики с краской Петера Цумтора. В скобках этих двух проектов в Арсенале - путь от исторической панорамы до личного пространства идей.
Тут от морфологии архитектуры переходят к «синтаксису», тому, как она взаимодействует со средой (городской и даже политической). От кожи здания переходят к его чреву, планировке. От биоморфных макетов Захи Хадид идут в настоящий дом, «факсимиле» спроектированного для Ауровиля Анупамой Кунду здания, которое в венецианском Арсенале возвели рабочие из Индии (причем многие из них прежде не покидали пределов своей страны) и европейские студенты. Сооружение, соразмерное человеку, объединившее здесь и сейчас людей с разным жизненным опытом и из разных географических точек…
Венеция поднимается из воды стрельчатыми окнами палаццо. Неважно, когда они построены – их окна грезят готикой. То, про что Бродский писал - «Готический стиль победит, как школа, как способность торчать, избежав укола». А вокруг этих палаццо – венецианская «водичка», тоже его словцо. Собственно, про стиль – это к вневременности ставшего классикой. Павильон России, например, на нынешней биеннале без ложной скромности оформлен с аллюзиями на Пантеон. Вернее, напоминает сделавшийся классическим образцом римский храм только второй этаж. Он посвящен иннограду Сколково, и в нем нет ни одного объекта. Три зала с зеркальными полами и стенами, превратившимися в абстракцию QR кодов, выложенных рядами, вы проходите с выданным на входе планшетом. Наводите – просматриваете презентацию частей проекта иннограда (кстати, в этом году у России самый необычный, пожалуй, каталог - в виде значков 2,5*2,5 см с QR кодом). В центральном зале квадраты кодов закругляются ввысь эдаким кессонированным сводом, увенчанным окном-окулюсом.
Комиссар павильона Григорий Ревзин, куратор Сергей Чобан и сокураторы Сергей Кузнецов (только что назначенный главным архитектором Москвы) и Валерия Каширина связали Сколково с «почтовыми ящиками», советскими закрытыми научными городами. Первый этаж отдан как раз им, потому и подсматривают за ними (их фотографиями) в темной комнате сквозь крохотные круглые отверстия. Сколково с высоты второго яруса над ними вроде как возвышается и декларирует свою открытость. Наш павильон, как вообще любят в России, демонстрирует богатство. Его бюджет составляет около 1 млн. евро: 300 тыс. от Минкульта, остальные средства сколковские.
Архитектурная начинка убрана в дизайнерскую обертку, вскрыть которую можно лишь с помощью новых технологий. Как сказал кто-то из коллег, раньше была архитектура бумажная - а нынче цифровая. Собственно, если вернуться в Москву, пока само Сколково – чистое поле, его реализация рассчитана предположительно на 7 лет. Вот-вот там откроют первый павильон – Гиперкуб. Из Венеции этого не видно, и вчера биеннальное жюри отметило российский павильон специальным упоминанием.
Поскольку Сколково видят не моногородом, а городом полного цикла, там будет и своя культурная составляющая. В частности, Аарон Бетски рассказал «НГ», что собирается сделать здесь Музей цифрового искусства «полного цикла» - там где его создают, экспонируют и коллекционируют, причем показывать намерены в контексте ставшего уже классическим искусства вроде Уорхола или Дюшана.
Присутствие России на биеннале Сколково не ограничивается. Институт «Стрелка» открыл в Венеции дискуссионную площадку, фонд «Виктория» привез в Casa dei Tre Oci выставку «Шоссе энтузиастов», где урбанизм исследуется в связке с актуальным искусством. Наконец, за Украину в Арсенале отвечает московский художник Александр Пономарев, родившийся в Днепропетровске. Вместе с архитекторами Алексеем Козырем и Ильей Бабаком и с фотографом Сергеем Шестаковым они соорудили павильон, в названии которого «Мираж» («Проект миражной архитектуры») сочетается с «Пристальным взглядом». Пономарев любит Антарктиду (он ведь не только художник, но и моряк), ездит туда с научными экспедициями и собирается сделать там биеннале современного искусства, вот и для Венеции придумал проекты плавучего персонального музея и Музея современного искусства для полярных зон. И все это отражается в призме 3D, макетов и рисунков, помнящих тепло человеческой руки, ее почерк. Первый музей - напоминающее ложку длиннющее судно, которое в воде может перевернуться и встать вертикально - почти как у Заболоцкого: «Над землей большая плошка опрокинутой воды»… Второй возлежит на платформе тремя блоками, чьи фасады то облицованы льдом, то льют воду, то клубятся паром. То ли мираж, то ли реальность, тонко вписанная в белый пейзаж. Из мира над водой (и на воде) можно погрузиться подо льды, и запрокинувшись на ковре, через 3D очки наблюдать за плавающими исследователями…
Урбанизм, мегаполисы, неосвоенные архитектурно территории, город как калька общественной жизни, здание как мера жизни отдельного человека складываются в Сommon Ground, общую территорию мира. Не только биеннале.
