Ирина Губская
Солисты New York City Ballet устроили вечер Баланчина, но выглядели провинциально. Сцена из спектакля «Серенада».
Фото Дамира Юсупова (Большой театр)
Москвичи привезли премьеры последнего времени – «Игру в карты» Алексея Ратманского, «Милосердных» Кристофера Уилдона и «В комнате наверху» Твайлы Тарп. Продемонстрировали азарт исполнения, слаженную работу, собрание актерских темпераментов и качественную хореографию.
Затем перешли к классике – «Баядерке» и «Дон Кихоту». Главный просчет в «совместных» спектаклях – недостаток репетиций, соответственно недоработки дуэтов. Центральным событием планировали «Баядерку» с Ульяной Лопаткиной, Марией Александровой и Николаем Цискаридзе. Более контрастных героинь, чем Гамзатти и Никия в этом спектакле, представить сложно. У Гамзатти Александровой сметающий все на своем пути темперамент, порою перехлестывающий в натурализм и силовой танец. Никия Лопаткиной с отрешенной, нечеловеческой чувственностью, изысканным движением – из другого мира. Правда, в этот раз роль была сыграна словно на одной ноте и партия исполнена технически небезупречно. Никия Лопаткиной – чуть ли не впервые – не выглядела более царственной, чем Гамзатти. Солор Цискаридзе несколько отстранился от происходящего, словно в очередном жюри телешоу со звездами, занимающимися не своим делом. Танцы были не вполне точны, зато так приукрашены, что в этих завитушках былых линий не отыскать. На мариинском фестивале знаменитому премьеру второй раз не везет в «Баядерке».
Зато «Дон Кихот» оказался самым ярким спектаклем фестиваля. Наталья Осипова, последняя сенсация Большого, танцевала с виртуозом Мариинки Леонидом Сарафановым. Сарафанов танцует этот спектакль уже словно по накатанной колее. Где что сыграть, где сверкнуть трюком – отработано назубок. Осипова – балерина летучая, отчаянная партнерша, с сильным, не вполне отшлифованным танцем (но академичную сцену «Сон Дон Кихота» провела красиво). «Дон Кихот» – чуть ли не единственный спектакль классического репертуара, где прощаются неряшливость и недоработки техники ради темперамента и трюков. Открученное на «пятачке» усложненное фуэте, затем бисированное, хотя и не идеальной формы, прошло на ура.
Образцовое партнерство на фестивале было только в «Ромео и Джульетте» с Алиной Кожокару и Йоханом Кобборгом. Звезды в одном из фестивалей танцевали дуэт из «Ромео» Макмиллана, и теперь в спектакль Лавровского часть хореографии перекочевала из знакомой им постановки. Кожокару – идеальная Джульетта, танцы крошечной балерины безукоризненны, как только может быть идеален синтез западной и русской школ. Ее партнер – виртуозный танцовщик; с актерской игрой в российской постановке оказалось сложнее, в ее разреженном пространстве он несколько терялся.
В «Жизели» повторили дуэт прошлогоднего «Дон Кихота»: Матье Ганьо, этуаль Парижской оперы, танцевал с мариинской Олесей Новиковой. Новых открытий не случилось, дуэта тоже. Ганьо был настоящий граф, с танцем четким и внятным. С Жизелью сложнее. Новикову усердно определяют в сольный репертуар. При этом танец у нее суетливый, не слишком точный, руки провисающие, со съеженной кистью. Сыграть роль тоже не получается. В сцене сумасшествия, например, видно, что рисунок поставлен – но и только.
Еще приехали солисты New York City Ballet, которым предоставили вечер балетов Баланчина. Филипп Нил что в «Серенаде», что в «Бриллиантах» был никакой. Демиан Ветцел в «Блудном сыне» безупречен пластически, но слишком интеллигентен для партии «дикой твари». Мария Ковроски показала неожиданную Сирену, с наивно распахнутыми кукольными глазами и деловитую. При этом в дуэте такая Сирена – мощный магнит. За исключением этого спектакля американцы выглядели провинциально. В «Бриллиантах» у Ковроски был кабаретный вид: короткая пачка с завышенной талией, швы на трико, перегруженная прической и украшениями голова. Плюс не вполне оформленный танец. Главная же загадка вечера – как согласуется со всякими «стандартами техники и стиля», полученными от Фонда Баланчина, отличная от той, что идет в Мариинке, хореография «Блудного сына» или отрывистая манера Виктории Терешкиной, танцующей в «Серенаде» ту же партию, что кантиленные Светлана Захарова или Ульяна Лопаткина.
Финальный гала-концерт собирали до последнего момента, и выглядел он лоскутно. Чему удивляться, если даже своих звезд на фестивале далеко не полный состав. Из шести прим – две. Из семи премьеров – три с половиной (половина – «пеший» выход практически не танцующего Виктора Баранова).
Впрочем, без маленьких радостей не обошлось. Например, в «Дон Кихоте» двойка цветочниц на редкость слаженная и одной фактуры (зато двойка вилис в «Жизели» – одна в два раза шире другой). На редкость изящное ману Елены Васюкович. Диана Светланы Ивановой, которая больше соответствовала представлению о балерине, чем главная героиня в «Пробуждении Флоры». Из неприятного – довольно много случайных исполнителей и размытый академизм танца: то в ранверсе прогибаться забывают, то в итальянском фуэте нога уезжает вместо экарте в сторону. И все же пока мариинский стиль – не пустой звук. Даже в условиях экстремальных перегрузок. А то, что рядовые репертуарные спектакли бывают интереснее, чем фестивальные, означает только, что балет не терпит суеты.
Санкт-Петербург
