Майя Крылова
Комсомольцы в 'Золотом веке' воплощают связь классического танца с советским физкультпарадом.
Сцена из спектакля. Фото Дамира Юсупова
В 1930 году, стремясь использовать гений Шостаковича в целях агитации и пропаганды, композитору предложили сюжет про советскую футбольную команду, выезжающую за рубеж и там посрамляющую буржуев. Юный Дмитрий Дмитриевич не испугался глуповатого текста и написал великолепную музыку, но балет все равно не задержался в афише. В 1982 году за дело взялся Юрий Григорович, тогда – главный балетмейстер Большого театра. Он выпустил собственную версию «Золотого века» с новым либретто. В нем появилась важная для балетов любовная тема, для отработки которой партитуру дополнили другими сочинениями композитора.
Дело происходит в южном городе России в 20-е годы. В стране разрешен НЭП, и оттого на родине бушуют безобразия. Положительный герой балета Борис ловит рыбу для трудящихся. «Золотой век» – это нэпманский ресторан, в котором трудятся месье Жак, он же бандит Яшка, прикинувшийся танцовщиком кабаре, и беспартийная Марго, она же Рита, партнерша Яшки, которая пока не знает, что ее ждет большая и чистая любовь с комсомольцем. Но месье Жак тоже положил глаз на Риту, рассчитывая на взаимность. А тут еще боевая подруга бандита Люська, помогающая ощипывать завсегдатаев ресторана, страдает ревностью, отчего получает финку в бок. В финале Яшку с сообщниками упекут в тюрьму, а Рита с Борисом балетными прыжками бросятся строить коммунизм. Забавное либретто хорошо приспособлено для выбранного типа спектакля-плаката. В истории балета бывали сюжеты и похуже, что не влияло напрямую на качество хореографии. Не смущает же никого рассказ о личной жизни воскресшей мумии (балет «Дочь фараона»). Только в фабуле «египетского» балета нет идеологической конъюнктуры┘
Переставляя «Ручей» и «Болт», Ратманский взглянул на сталинские истории с иронией нашего современника. Григорович и сегодня верен своей серьезности 1982 года в разработке темы. Как делал он советскую сказку-агитку, так и делает. Только теперь сказка проходит под ностальгическим девизом «Старые танцы о главном».
Но постановщик благоразумно сократил спектакль за счет скучных сцен с положительными героями, тем усилив эмоциональное влияние разгула «новых нэпманских». Кроме того, Григорович умеет выстроить спектакль и вовремя сменить его эмоциональный градус. Он знает, как закрутить винтом кордебалетные эпизоды, чередовать лирику с экшеном и соорудить динамику погонь. «Золотой век» похож на старый советский фильм «Тайна двух океанов», который по случайному совпадению крутили по ТВ в день премьеры, – шпиономания, снятая по голливудским послевоенным канонам. Хотя идейные поклонники ленинизма и зрители, вздыхающие по советской молодости, полюбят балет не за режиссуру.
В декорациях Симона Вирсаладзе богачи 20-х годов прожигают жизнь под мелодии модных танго и фокстротов. Танцевальные па строятся на основе сатирических телесных извивов, вызывающе задранных женских ног и выбрасываний нэпманш в воздух. Комсомольцы с красными хоругвями пританцовывают ровными рядами, воплощают связь классического танца с советским физкультпарадом (эстетический принцип Григоровича в этом балете) и пускаются в платонически-восторженные переплясы с комсомолками, ломающими руки по канонам русских народных танцев.
Исполнители главных ролей очень старались выполнить требования постановщика. Мгновенно меняющий фрак на майку Яшка (Ринат Арифуллин) – картинный оборотень без погон. Мощно прыгающий и вертящийся Борис (Денис Матвиенко) тривиален ровно настолько, насколько вообще ходульны положительные герои советских произведений искусства. Классической балерине Анне Антоничевой (Рита) приходится изображать женщину-вамп, а в дуэтах с любимым рыбаком в манерах девицы неожиданно проглядывает балетный Лебедь. Циничную Люську со смаком исполняет молоденькая Екатерина Крысанова. Николай Цискаридзе (жеманный Конферансье) навевает воспоминания о фильме «Кабаре». Труппе ГАБТа вообще близка старомодная, но спортивно-размашистая, лексически простая, но напористая хореография Григоровича. Такое здесь умеют и хотят танцевать. Это легче, чем вникать в стили Баланчина, Мясина или Ноймайера.
