Майя Крылова Получившаяся смесь неравноценна по качеству фрагментов: натренированному глазу сразу видно, где автор балета или его тонкий стилизатор Федор Лопухов, а где работа Петрова. Да и численность танцовщиков труппы не позволяет воссоздать на сцене полнокровные ансамбли Петипа. Они количественно, а значит, пространственно сокращены, что невыигрышно смотрится на огромной площадке Кремлевского дворца.
Другая незадача спектакля – его сценография. Художник Станислав Бенедиктов предложил декорации, в которых парк и дворец почему-то наложены один на другого, так что невозможно понять, где происходит действие – на свежем воздухе или в бальном зале. Особая проблема с задниками. В момент путешествия принца в спящий замок на волшебной лодке и в эпизоде поцелуя спящей красавицы на заднике изображены покосившиеся, падающие назад строения. Надо понимать, что после столетней спячки все нуждается в капитальном ремонте. Но костюмы «с иголочки» у персонажей тоже должны были бы превратиться в лохмотья, и новехонькие ворота покосившегося замка – хотя бы облупиться. А когда кривые стены еще и движутся в одном направлении с лодкой, хотя для эффекта поездки они должны скрываться назад, вообще хочется закрыть глаза.
Но дело даже не в этом. Главная проблема постановки – в ложном отношении к балетному наследию.
«Спящая красавица» была поставлена французом по мотивам французской сказки Шарля Перро и повествует о фантастических королевских дворах, списанных тем не менее с реальных французских Людовиков – в прологе и первом акте с Четырнадцатого, а потом, после пробуждения Авроры, с Пятнадцатого и/или Шестнадцатого. Стилистика хореографии Петипа построена на подражании старинным манерам и линеарности классицизма и рококо. Конечно, за годы жизни в СССР многократно переделанная «Спящая красавица» сильно подрастеряла куртуазность. Но это не значит, что опрощение аристократки надо возводить в принцип. Наоборот, все редакторы и восстановители обязаны помнить о благородном происхождении балета.
Но на премьере о нем знал лишь Российский национальный оркестр под управлением Александра Сладковского, исполнивший музыку Чайковского. В остальном кремлевская «Спящая красавица» поразила смесью французского с нижегородским. Прежде всего это касается исполнительниц партий фей и кордебалета. Где позиции рук, похожие на «гнутые ножки от стула»? Куда пропала игра корпуса, напоминающая ожившие фарфоровые статуэтки: часто не позы, а позочки? И никаких манипуляций стопами, означающих необходимое в этом балете торжество мелкого хореографического рисунка. Вместо благородной сдержанности и королевского изящества публике предложили разухабистую классику крупного помола, лишь приблизительно передающую замысел. Нереиды, феи и их свита во главе с Феей Сирени (Жанна Богородицкая) напоминали не сказочных существ, а скорее девушек с веслом из советских парков. А злюка Карабос (Тимур Шафигулин) щеголяла манерами торговки, хотя удачно обыгрывала прием художника по костюмам Ольги Полянской: она обула старую ворону в один ботинок и в один пуант, обеспечив тем самым колоритную хромоту.
Впрочем, не все исполнители ушли в сторону от генеральной линии. Балерина Кристина Кретова, танцующая Аврору на премьере, счастливо избежала соблазна опрощения, хотя Принц (Сергей Смирнов) ей мало помогал – он был всецело поглощен трудностями исполняемого хореографического текста. Видно, что педагог Нина Семизорова научила свою подопечную, как надо стилизовать движения, чтобы раскрыть собственную индивидуальность и одновременно остаться в русле балета: показанная Кретовой постепенно расцветающая женственность подходит и ее психофизике, и идее образа: ведь Аврора – это богиня утренней зари. А когда Кристина научится танцевать с выпрямленными коленями и будет следить за стопами – получится совсем хорошо.
