Екатерина Васенина ЭТОЙ ВЕСНОЙ Сергей Гитман нашумел выставкой "Зона в рамке" о "тубиках" - больных туберкулезом заключенных. Выставка была организована при содействии Фонда гражданских свобод Бориса Березовского. Что слегка подогревало публику, так как сама по себе эстетика тюремного кича (пусть даже высокопрофессионально снятого) уже давно волнует только соответствующие органы. Резкие, как пощечина, снимки разбудили и тронули тогда немногих - сильное впечатление на "вольняшек" тюрьма производит только full contact, без посредников. Выставка "Московские мосты" в медиацентре "Известий" открыла фотообщественности другого Гитмана: его способность видеть душу пыльных литых решеток над Москвой-рекой поразила праздношатающуюся публику в самое сердце. Мост как архетип инфантильного романтического сознания, культурологически отрефлексированный и снятый во всех возможных ракурсах и вариантах - немногочисленная арт-публика, имеющая доступ в "Известия", накрепко запомнила Гитмана как доку по наведению, сжиганию, по "мы простимся на мосту".
- Я Гитмана наблюдаю лет пятнадцать, и он все более удивляет в хорошем смысле, - говорит Григорий Чудаков, главный редактор журнала "Советское фото" (с 1994-го - "Фотография") с 1990 по 2000 год. - Он из того поколения фотолюбителей, которое в 80-90-е годы формировало современное фотоискусство. В "Окнах" очевидна перекличка с авангардной фотографией 20-х годов, с Родченко и Игнатовичем. Чрезвычайно удачно переосмыслена конструктивистская светопись. Но в 20-х съемка "снизу вверх, сверху вниз, по диагонали" шла от желания эпатажа. У Гитмана это скорее поиск покоя.
Гитман говорит, что люди, которые занимаются визуальным искусством, должны любить не жизнь, а ее отражение. У него все явно в порядке и с тем и с другим. Редактор англоязычного апээновского журнала, многолетний подписчик в советские глухие времена на лучшую американскую фотолитературу - о всех тенденциях в фотографии он знал вовремя. Его новый проект "Окна" - это работы за двадцать лет, но ни одна не привязана ко дню календаря. Треть снята на широкую пленку, остальные - обычным узким "кэноном". Выпендреж с техникой его сегодня не интересует - давнишний консультант Третьяковской галереи по закупке фототехники давно понял, что именно из "железа" ему нужно.
Жанр городского пейзажа - заезженный, первый курс журфака, что из него выжмешь? У Гитмана каждая работа - всеобъемлющее настроение, отдельная история, разговор на два часа. Как в фильмах Германа, где живешь внутри черно-белого кадра, и никакого времени, одно сплошное пространство - с запахами, шумами, погодой. Ручная печать, работа с контрастностью в позитивном процессе - и вот результат. Для окружающих ты стоишь около стены, открыв рот, смотришь на картинку, а на самом деле ты уже внутри нее - крутишь головой, вдыхаешь предвечерний воздух бульвара, наступаешь на битое стекло троллейбусной остановки рядом с горьковским МХАТом, чертыхаешься. Заворачиваешь за угол - оглушительная тишина и светотени на асфальте от полуоблетевшего дерева. Легкие истлевшие перила, закат, кусок лестницы, шершавая стена. Шорох отстающих обоев и запах нагретого августовским солнцем окна. Целая жизнь. Всего лишь фотография.
