Екатерина Сальникова ФИЛЬМ режиссера Энга Ли "Крадущийся тигр, невидимый дракон" по роману Ванг Ду Лу (сценаристы Ванг Хью Линг, Джеймс Шамус, Цай Куо Джаиг) представлен на "Оскар" по целым десяти номинациям. Режиссер выстраивает экранный мир в той системе координат, где Восток непроизвольно "совпадает" с Западом. К изрядной доле экзотики в картине органично примешаны абсолютно универсальные, вполне понятные и любимые в Америке ценности и мотивы. Китай XIX столетия обладает здесь на редкость терпким, пряным восточным ароматом. Китайские прически, знакомые по китайской графике. Китайский быт с его особенными фактурами, материалами, формами утвари и архитектуры. И, наконец, поединки. Пожалуй, именно они - долгие, ритмически изменчивые и непредсказуемые, которые язык не повернется назвать драками, и являют своего рода "восточно-западный" пульс картины. Но в отличие от западного варианта здесь нет и в помине той поэзии разъятия на части человеческого тела, которое требует от кино искусного кровавого "макияжа", масок и муляжей. Здесь максимум, что могут себе позволить герои, - растрепанные волосы, одну-две раны, а то и просто ссадины. Бой - это не выплеск животной дикости. Бой - это церемония.
В погонях и поединках вполне реалистические по своей психологии и социальному статусу герои взмывают ввысь, в звездное небо, несутся друг за другом, едва касаясь водной глади, сражаются на мечах, перепрыгивая и перелетая с дерева на дерево в лесу. Зависая в зеленых кронах, пружинисто уворачиваясь от ударов среди гибких ветвей, герои переходят в ипостась титанов. Action дополняется если и не откровенной фантастикой, то во всяком случае тем, что называется fantasy. Фантазийность здесь напрочь лишена легкомысленности. Не уводит в сторону от серьезной драмы, лежащей в основе фильма, но, наоборот, готовит к ее кульминации.
Бесконечные сражения - естественный способ существования для героев западных боевиков и криминальных историй всех мастей. В "Крадущемся тигре┘" поединок для героев - мировоззрение, универсальная форма бытия, от которой они не в состоянии отказаться ни при каких обстоятельствах. Это тем более очевидно, что все действие происходит накануне событий, которые должны направить жизнь в мирное русло. Воин Ли (Чоу Юнь-Фат) готовится посвятить себя любви к женщине-воительнице Шу Льен (Мишель Йео). И потому пытается символически освободиться от бесценного меча "Зеленая судьба", отдавая его Шу Льен, чтобы та спрятала его в надежном месте. Шу Льен предвкушает любовное объяснение с человеком, к которому ее душа стремилась всю жизнь. Дочь правителя Ю, юная прекрасная Джен (Джанг Зи Йи), скоро должна выйти замуж, исполняя волю родителей, и принимает поздравления окружающих. Однако никто из этих троих не осуществит столь возможную и, казалось бы, уже неизбежную мирную судьбу. Джен тайно ведет жизнь воительницы и возлюбленной разбойника Ло Черная Туча. Эта любовь, кстати, сама по себе тоже представляет бесконечный поединок, вполне сопоставимый с европейским мотивом любовного борения, развивающимся еще с куртуазно-рыцарских средних веков.
Риск, страсть и свобода - истинные ценности дочери правителя. Таковы они, впрочем, и для всех остальных героев. Под влиянием бурных перипетий Ли не столько признается Шу Льен в любви, сколько трезво намекает, что спокойный брак - не их удел. И только перед самой смертью Ли прочувствует всю силу своей привязанности к Шу Льен, посвящая ей свой последний вздох, обещая ей уже призраком сопутствовать в ее земной жизни. Желание Ло - навсегда вернуться с Джен в пещеру среди пустыни. Услыхав об этом, Джен устремляется в туманную бездну, откуда нет возврата в земное измерение. Умиротворенная и совершенная, она летит сквозь облака, туман и синеву. А по лицу Ло, оставшегося на земле, текут слезы.
Финал этот двойствен, поскольку прорыв к вечности и бесконечной жизни воспринимается современным человеком - какой бы нации и религии он ни принадлежал - скорее умозрительно. Ли и Джен уходят в вечность, к вечному блаженству. Но все-таки это означает их смерть. Такова реальная истина для тех, кто их любит. И Ли, и Джен так или иначе отказываются от земной любви ради бытия и гибели, подобающих воинам. Делают они это без мучительных рефлексий или старательно изображаемого героизма, свойственного западным персонажам, которые мужественно прощаются с жизнью. Вся философия западного "титанизма" в кино подразумевает битвы ради выживания, ради того, чтобы герои доказывали себе и миру свои сверхчеловеческие способности сопротивляться наступающей смерти.
"Крадущийся тигр, невидимый дракон" приобщает западную аудиторию к иному пониманию титанизма. Он не означает жажды сделать земное бытие вечным. Он необходим героям как раз для того, чтобы не цепляться за жизнь и не упиваться без меры собственным могуществом. А чтобы уметь решать, когда пора прекращать борьбу за существование. Неистребимая жажда первенства и бесконечного совершенствования своих талантов вполне умещается в традиционную западную систему ценностей. Но сопутствующая этому свобода от переживания страха смерти, свобода от жизнелюбия у китайских воителей - то качество, которое останется для западного зрителя не просто восточной экзотикой, а вечной, в принципе непостигаемой загадкой. Она может вызывать недоверие и раздражение как "нечеловеческое" свойство - а может рождать и зависть к тем, для кого это не загадка, но родной и привычный закон мировосприятия.
