Владимир Швейцер
Имя нового хозяина президентского дворца Хофбург назовут в Вене 22 мая. Фото Reuters
Австрия 22 мая изберет своего уже девятого за послевоенный период президента. Вне зависимости от того, кто им будет – Норберт Хофер или Александр ван дер Белен, – речь идет о новом раскладе политических сил. До этого абсолютное большинство первых должностных лиц государства были выходцами из двух правящих партий – Социал-демократической либо Народной. Это облегчало взаимодействие властных структур страны. Теперь же «большой коалиции» СПА и АНП, в случае если она сохранится до ближайших выборов, придется иметь дело с представителем оппозиционного политического лагеря. Если в вопросах внутренней политики вряд ли что-либо существенно изменится, то в международном курсе Австрии коалиции придется считаться с позицией человека, имеющего согласно Конституции важные функции. Президент – не только верховный главнокомандующий, но и главный ее представитель на международной арене, имеющий право заключать договоры с другими государствами. Если к этому добавить, что президент активно участвует в процессе формирования правительства, то очевидно, что внешнеполитические решения могут обрести совершенно иную, нежели прежде, конфигурацию.
Очевидно, что одной из важных сторон международного курса Австрии останутся отношения с Россией. А исторически именно контакты первых лиц наших государств определяли градус их сотрудничества. Весьма символично, что покидающий свой пост президент Хайнц Фишер последний визит совершил именно в Москву. Владимир Путин был всегда в регулярном контакте с хозяевами президентского дворца Хофбург. Тем самым продолжалась сложившаяся еще в советские времена традиция.
Иначе, впрочем, и быть не могло. Ведь именно в Москве в декабре 1943 года было официально зафиксировано желание союзников по антигитлеровской коалиции восстановить независимость Австрии, нашедшее дальнейшее развитие в других документах стран, победивших гитлеровского агрессора. Основной вклад в освобождение Австрии, как известно, внесла Красная Армия. Борьба за независимость Австрии продолжилась и в первые послевоенные десятилетия. СССР, изжив некоторые рудименты сталинской внешней политики, смог в диалоге с союзниками и властями Австрии найти ключ к решению «австрийского вопроса». Речь шла о неформальной увязке государственного договора – общего знаменателя позиций четырех великих держав и Австрии самостоятельно провозглашенным ею статусом постоянного нейтралитета.
При этом все стороны венских договоренностей 1955 года прекрасно понимали, что сохранение Австрией ее исторически обусловленной западноориентированной идентичности – константа, объективно проецирующаяся на идейно-политическую и социально-экономическую среду. Однако главное заключалось в том, что Австрия была выведена за пределы конфронтации Запада и Востока.
Завершение на рубеже 1980–1990-х холодной войны привело к самоликвидации «восточного блока» как комплекса взаимосвязанных организаций военно-политического и экономического сотрудничества. Началась перестройка всей системы международных отношений, очередная фаза европейской интеграции. В новой ситуации вполне естественным был процесс частичного переосмысления договорно-правовых обязательств прошлого, соответствие буквы некоторых из этих обязательств новому повороту дел в сфере внешней политики.
Если в советские времена лидеры СССР постоянно напоминали Австрии о несостоятельности ее претензий на тесное сотрудничество с нарождавшимися интеграционными объединениями, ссылаясь при этом на букву и дух Государственного договора, то новые реалии делали данные аргументы не столь убедительными. Ведь договор 1955 года определял несовместимость членства Австрии в организациях, где существовала тогдашняя Германия, а после объединения ГДР с ФРГ речь шла об ином государстве. Малоубедительным становился и аргумент о несовместимости австрийского нейтралитета с новой фазой евростроительства, где теперь присутствовали и другие нейтралы – Швеция, Финляндия, Ирландия. Тем более что сам СССР и его правопреемница – Россия, радикально изменившая свою социально-экономическую модель и внесшая существенные коррективы во внешнеполитическую и военную доктрины, встала на путь диалога как со складывавшимся Европейским союзом, так и с НАТО.
Нельзя сказать, что позиция советского, а позднее и российского руководства была в отношении Австрии идеально последовательной. Осенью 1991 года во время визита в Москву канцлер Франц Враницкий получил от Михаила Горбачева добро на самостоятельные интеграционные поиски Австрии. Тем более что путь Австрии в ЕС никак не пересекался с развитием двусторонних торгово-экономических отношений. В то же время рудименты времен холодной войны давали о себе знать. Так, весной 1995-го в период подготовки визита Бориса Ельцина камнем преткновения стала предложенная российской стороной фраза об актуальности Государственного договора 1955 года. В Вене посчитали, что ссылка на договор с его ограничивавшими свободу действий положениями, в частности, о несовместимости участия Австрии в союзах, где представлена Германия, неприемлема в период уже решенного вопроса о вступлении страны в ЕС. В результате визит Ельцина по его инициативе был отменен. Со своей стороны Австрия длительное время не признавала Россию правопреемницей СССР, опять-таки вынося за скобки не столько практико-политическую, сколько историческую значимость договора. К счастью, эти неувязки не повлияли на общую динамику российско-австрийских отношений.
В конце 1990-х налицо было стремление Австрии модернизировать и второй важнейший документ 1955 года – Закон о постоянном нейтралитете. Все чаще дискутировался вопрос о возможном совмещении положений этого документа с динамичным развитием европейской интеграции как в экономическом, так и в военно-политическом ракурсе. Австрия, подписавшая Маастрихтский (1992) и Амстердамский (1997) договоры, внесла в обновленный текст своей Конституции ряд положений, которые, в принципе, позволяли по-своему толковать Закон 1955 года. Согласно ст. 23 (д) п. 3, этот документ, как и любой другой закон Австрийской Республики, может быть процедурно отменен. Пункт 2 предполагает, что такая процедура возможна «в отношении решений в рамках совместной внешней политики и политики обеспечения безопасности Европейского союза…».
Отметим, что в среде австрийских политиков не было единого мнения о вариациях на тему нейтралитета. Если находившаяся тогда у власти коалиция социал-демократов и Народной партии предполагала гипотетическую возможность каких-то обновлений в данном вопросе, то оппозиция в лице лидера радикал-националистов Йорга Хайдера прямо заявляла о целесообразности отказа от Закона 1955 года при последующем вступлении в НАТО. Австрийские зеленые также были готовы пожертвовать нейтралитетом, правда, в том случае, если вместо НАТО будет создана самостоятельная европейская оборонительная организация.
Отметим, что российское руководство и наша дипломатия, хотя и внимательно следили за австрийскими дискуссиями о нейтралитете, ни разу не высказались по поводу вышеобозначенных тенденций. Никаких признаков какого-либо внешнего воздействия со стороны России не было замечено и в связи с образованием зимой 2000-го коалиции Австрийской народной партии и Австрийской партии свободы. Не был официально прокомментирован и бойкот Австрии, объявленный руководством ЕС в связи с вхождением в правительство радикал-националистов. Вполне естественно, что лидеры РФ имели собственное суждение о происходившем в ЕС, однако не сочли нужным дать повод антироссийски настроенным кругам в Австрии и Евросоюзе говорить о каком-то «вмешательстве в их внутренние дела».
Справедливости ради следует сказать, что и с австрийской стороны имел место лишь допустимый в рамках нормальных межгосударственных отношений минимум критики по поводу событий в Чечне и зоне российско-грузинского противоборства. Иной резонанс для наших отношений имели события 2014–2015 годов в Украине и реакция на них со стороны Австрии. Санкции, объявленные ЕС и поддержанные всеми его членами, в том числе Австрией, нанесли ущерб деловым взаимовыгодным отношениям наших стран. Но можно ли было избежать такой реакции Австрии, которая еще в 1994 году приняла дополнения к Конституции, известным образом ограничивавшие ее суверенитет в вопросах внешней политики и безопасности. Процитируем статью 23 (е), где говорится об участии Австрии «в мероприятиях, посредством которых экономические отношения с одной или многими странами поддерживаются, ограничиваются или полностью прекращаются».
И все же австрийские государственные деятели постоянно подчеркивают насущную потребность отмены санкций, связывая это не с возвращением Крыма Украине, а с обоюдным выполнением в полном объеме Минских договоренностей. Австрия в стремлении к мирному решению сложившейся ситуации исходит не только из общеевропейских, но и из собственных интересов. Речь идет об энергетических потребностях страны, решаемых через поставки ресурсов из России, важности расширения инвестиционного пространства для капиталов обеих стран.
Есть и еще один аспект, делающий Австрию важным потенциальным звеном нормализации европейского геополитического пространства. В условиях, когда в некоторых странах Северной Европы ставится под сомнение нейтральный курс, нелишне вспомнить о том, что нейтралитет как синоним компромисса в международных отношениях (и Австрия тому пример) далеко не исчерпан. Новые угрозы миру, прежде всего терроризм, конфликтная ситуация в Южно-Кавказском и Ближневосточном регионах, кризисное состояние самой европейской интеграции – все это делает нейтралитет как миротворческий курс деятельным и долгосрочным фактором процесса урегулирования различного рода конфликтов.
Дарья Гармоненко