Дела надо вести лучше, чем обычно

В случае перехода к безвизовому режиму поток российских туристов в Европу заметно увеличится.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Постоянный представитель России при ЕС Владимир Чижов в эксклюзивном интервью «НГ-дипкурьеру» подвел итоги года на европейском направлении, прокомментировал ситуацию вокруг инициативы Брюсселя по созданию «Восточного партнерства», а также рассказал о перспективах безвизового режима с ЕС.

– Господин посол, министр иностранных дел Сергей Лавров заявил, что Россия готова установить с ЕС безвизовый режим «хоть сегодня». Объясните, пожалуйста, что останавливает от такого шага наших европейских партнеров?

– Когда мы впервые стали обсуждать с Еврокомиссией (КЕС – Комиссия европейских сообществ) перспективы введения безвизового режима, тогдашний председатель КЕС Романо Проди назвал ориентировочный срок перехода к безвизовому режиму – 2008 год. Но 2008 год на исходе, а перспективы отмены виз еще туманны. Важно отметить две вещи: во-первых, мы достигли режима визовых упрощений на основании соглашения от 2007 года и будем дальше работать над расширением круга лиц, на которых они распространяются. Во-вторых, по безвизовому режиму у нас идет диалог, в рамках которого рассматриваются такие практические вопросы, как режим внешней границы (то есть не наших общих рубежей с ЕС, а других внешних границ Евросоюза и России), защищенность документов. Понятно, что тут важнейший элемент – внедрение биометрических паспортов. Рассматривается и ряд других вопросов. Говорить о конкретной дате, когда безвизовый режим станет реальным, я пока не возьмусь. Переговоры идут непросто, но тем не менее обе стороны подтверждают перспективу введения безвизового режима.

– Как вы оцениваете итоги уходящего года для отношений России и ЕС? 2008-й заканчивается на позитивной ноте?

– В целом год был непростой. Температурная кривая была неровной, но общий итог в плюсе. В начале года известные сложности препятствовали открытию переговоров о будущем базовом соглашении России и ЕС. Во втором полугодии трудности были связаны с кризисом на Кавказе. Несмотря на это, мы продвинулись вперед по пути реализации четырех общих пространств, в том числе экономического, по имплементации соответствующих «дорожных карт». В итоге мы возобновили переговорный процесс о будущем базовом соглашении. 2 декабря прошел второй раунд, а теперь мы готовимся к третьему. Мы нарастили политическое взаимодействие, в том числе в сфере кризисного урегулирования. Примеры тому – посредничество в урегулировании на Кавказе, а также участие России в миротворческой операции в Чаде и ЦАР. 9 декабря туда отправились российские вертолеты. Сюда можно отнести также координацию действий российских моряков с их европейскими коллегами у берегов Сомали в рамках антипиратской операции.

Политический диалог был насыщенным. Этому способствовала активная роль в первом полугодии словенского председательства в ЕС, а во втором – французского. Планка поднята высоко. Главное, чтобы следующие председательства ее не уронили.

– Каких результатов удалось достичь на переговорах с европейскими партнерами по новому базовому договору? В какой атмосфере проходил последний раунд дискуссий?

– Переговоры проходили в позитивном ключе. Положительный настрой наших партнеров был очевиден. Мы продолжили более детальное обсуждение структуры будущего соглашения, передали партнерам наши предложения на бумаге. Мы оценили итоги работы четырех рабочих групп, которые заседали примерно за две недели до второго раунда. И вышли на общее понимание по большинству компонентов будущего соглашения. Мы, кроме того, условились не предвосхищать конкретных трудностей, пока они не появились. Поэтому я надеюсь, что третий раунд, который тоже будут предварять встречи рабочих групп, даст возможность перейти к конкретному наполнению разделов будущего соглашения. Пока мы обсуждали скелет. Теперь наступает момент, когда на скелет надо начинать наращивать мясо.

– Каким, по мнению России, должно быть это соглашение?

– Соглашение должно быть всеобъемлющим, юридически обязывающим, а с другой стороны, рамочным и допускающим возможность для последующих секторальных соглашений.

– Внес ли коррективы в ведение переговоров с ЕС тот факт, что перспективы вступления России в ВТО откладываются?

– Конечно, это не может не внести коррективы в организацию переговорного процесса. В частности, это касается обсуждения экономического раздела документа. Мы исходим из того, что он будет прописан в общем плане, имея в виду, что конкретика будет выделена в отдельное торгово-экономическое соглашение, которое станет возможным после вступления РФ в ВТО. Речь в том соглашении пойдет о сугубо о прикладных вещах – режиме доступа на рынки, режиме инвестиций и т.д.

– Преодолены ли негативные последствия конфликта на Кавказе для отношений РФ– ЕС?

– Негативные последствия были надуманными с самого начала. Сейчас мы, в общем-то, выходим на нормальный ритм работы. Хотя со стороны ЕС традиционные заклинания в поддержку территориальной целостности Грузии продолжаются. Единственный момент, по которому ЕС занял единую позицию, – это непризнание независимости Абхазии и Южной Осетии. Они пока на этой позиции останутся. Еще одно заклинание, которое я слышу от европейцев, – «с Россией нельзя вести дела как обычно». Я говорю, что согласен с этой формулировкой: дела надо вести лучше, чем обычно. В ответ собеседники улыбаются.

– Недавно Григорий Карасин встречался с Хайди Тальявини, которая возглавит международное расследование причин конфликта в Закавказье. Как вы относитесь к этому разбирательству?

– Тальявини приходила и ко мне. Я знаком с ней, она работала в ОБСЕ, была представителем генсека ООН в Грузии. Она знает регион и говорит по-русски.

– Готова ли Россия сотрудничать с этим расследованием?

– Я считаю, что это расследование немного запоздало: его надо было начинать сразу. А сейчас и без разбирательства правда о том, что произошло в августе этого года, уже стала достоянием гласности и заставила многие страны пересмотреть свое изначальное отношение к этим событиям, которое формировалось во многом под влиянием односторонней информации западных СМИ.

– Должна ли будет Россия прислушиваться к рекомендациям, которые, возможно, сделает Тальявини?

– Обязательств в отношении этого расследования нет ни у России, ни у кого-либо другого. Мы только можем надеяться на то, что расследование будет непредвзятым и объективным.

– Как вы оцениваете обнародованное недавно Сообщение Еврокомиссии по «Восточному партнерству»? Считаете ли вы, что его реализация обострит конкуренцию между Россией и ЕС на постсоветском пространстве?

– РФ и ЕС как крупные игроки в глобальной экономике обречены быть и партнерами, и конкурентами, в том числе на рынках третьих стран. Это не только постсоветское пространство, но и Китай, и Африка, и та же Латинская Америка. Это вполне естественный процесс. Мы понимаем, что у Евросоюза есть свои законные интересы, в том числе на постсоветском пространстве. Например, в сфере энергетики.

Что касается упомянутого документа, то пока это только предложение Комиссии, адресованное Совету ЕС и Европарламенту. Его утверждение состоится не раньше марта на одном из саммитов ЕС. Опыт прохождения других предложений Еврокомиссии через Совет ЕС показывает, что это далеко не всегда безболезненный процесс. Поэтому я бы пока не делал окончательных выводов о содержании документа. Хотя мотивы его появления мне понятны.

Сформировав сначала политику Европейского соседства и выделив под нее деньги, которые канализировались по двусторонним каналам – через Планы действий с каждой страной-реципиентом, Евросоюз обнаружил, что регион соседства разношерстный. Ведь он охватывает пространство от Белоруссии до Марокко, включая Израиль, Египет, Закавказье. Через некоторое время президент Франции Николя Саркози выдвинул идею Средиземноморского союза, которая также была неоднозначно воспринята и в итоге превратилась в менее амбициозную инициативу Союза для Средиземноморья. Получилось, что для средиземноморских участников политики соседства новую структуру создали, а для восточноевропейских – нет. Нужна она или нет – на этот счет могут быть разные точки зрения. Евросоюз решил, что нужна. Правда, к такому выводу он пришел, возможно, под влиянием кавказских событий, хотя сама инициатива выдвигалась еще весной. Надо еще посмотреть, откуда они возьмут дополнительные средства на «Восточное партнерство».

– Не ставит ли «Восточное партнерство» крест на планах Москвы по созданию единого экономического пространства с бывшими советскими республиками?

– Нет, поскольку «Восточное партнерство» не должно стать ни инструментом подготовки к членству в ЕС, ни способом создания общего экономического пространства. Таких амбициозных задач в нем не ставится. Максимум, о чем там говорится, – это перспектива зоны свободной торговли. Но зона свободной торговли возможна только со странами, вступившими в ВТО, иначе она теряет смысл. А из шести стран, на которые должно распространиться «Восточное партнерство», – Азербайджан, Армения, Грузия, Молдавия, Украина и Белоруссия – во Всемирную торговую организацию вступили только три.

– Россия готова защищать свои интересы в общем ближнем зарубежье?

– Мы давно отказались от термина «ближнее зарубежье». А его теперь воспринял Евросоюз. Хотя, строго говоря, если посмотреть на карту, мы увидим три страны, которые можно объединить понятием «общее соседство» России и ЕС, – Норвегия, Белоруссия и Украина.

– Каков ваш прогноз развития сотрудничества России и Евросоюза, с учетом того, что председательствовать в ЕС будут страны, у которых складываются непростые отношения с Россией, – Чехия и Швеция?

– Не мы выбираем председателей ЕС. Этот график составлен на период до 2018 года с учетом внутриполитических и внешнеполитических факторов для каждой страны ЕС (проведения выборов, председательства в других организациях). Мы надеемся, что и при чешском, и при шведском председательствах должен сохраниться поступательный вектор развития сотрудничества России и ЕС, ибо это соответствует не только российским интересам, но и в не меньшей степени потребностям самого Евросоюза.

– На ваш взгляд, повлияет ли на российско-еэсовские отношения решение НАТО не предоставлять в этом году ПДЧ Украине и Грузии?

– Это повлияет на общий климат в Европе. Наше отношение к расширению НАТО хорошо известно, как и оценка последнего решения НАТО. Отмечу лишь: в ходе нашего диалога с Евросоюзом по военно-политическим вопросам мы, естественно, просим европейских партнеров разъяснить, почему две страны Евросоюза договариваются с третьим государством, не входящим в ЕС, по сюжету противоракетной обороны фактически за спиной у своих коллег по ЕС.

– Некоторые СМИ сообщили, что инициатива президента Дмитрия Медведева о разработке Договора по европейской безопасности терпит фиаско. Как вы это прокомментируете?

– Слухи о кончине инициативы сильно преувеличены. Оснований для такого вывода нет. Более того, все наши контакты (в том числе в Брюсселе) подтверждают, что интерес к предложению сохраняется. Другое дело, что многие наши партнеры не готовы обсуждать практическую реализацию инициативы. Возможно, европейцам потребуется некоторое время для формулирования собственных подходов. Я знаю, что в Евросоюзе внутренние консультации по этому вопросу идут. Посмотрим, чем они завершатся.