НАТО не должна подменять СБ ООН

Александр Грушко: 'Суть демократии заключается не только в уважении прав и свобод граждан, но и в уважении выбора народа'.
Фото Фреда Гринберга (НГ-фото)

– Александр Викторович, какова повестка встречи Совета Россия–НАТО, которая пройдет 28 апреля в Софии?

– Встреча министров иностранных дел государств – членов Совета Россия–НАТО пройдет в неформальном режиме, который позволяет обменяться мнениями по достаточно широкому кругу проблем и вопросов. Министры оценят достигнутый за последнее время прогресс в работе СРН, обсудят дальнейшие перспективы сотрудничества, а также обменяются мнениями по актуальным вопросам международной жизни.

Накануне заседания СРН пройдут дискуссии министров иностранных дел НАТО, центральной темой которых будет трансформация альянса. Россия – не член НАТО, однако нас не может не интересовать, в каком направлении пойдет процесс преобразования альянса. От того, какой станет НАТО в будущем, во многом зависит архитектура европейской безопасности. Это затронет и интересы России, и механизмы взаимодействия в рамках СРН.

– Считаете ли вы, что НАТО стремится стать глобальным игроком в сфере обеспечения безопасности?

– Принципиальный момент – важно, чтобы при всех возможных трансформациях задач и потенциала НАТО, единственным источником легитимности в вопросах применения силы оставался Совет Безопасности ООН. Именно этот элемент является краеугольным камнем сотрудничества в рамках Совета Россия–НАТО.

Что же касается динамики отношений России и НАТО, то мы в целом удовлетворены укреплением сотрудничества с альянсом в интересах обеспечения безопасности на евроатлантическом пространстве. За весьма короткий исторический срок в наших отношениях пройдена большая дистанция – от предубеждений и стереотипов к налаживанию конструктивного взаимодействия на таких ключевых направлениях, как борьба с терроризмом, распространением ОМУ, наркоугрозой и другими вызовами.

Созданный в 2002 году механизм взаимодействия в формате Совета Россия–НАТО не только дает нам широкие возможности развивать полезное сотрудничество с альянсом на тех направлениях, где наши интересы объективно совпадают, но и способствует укреплению доверия и стабильности в наших отношениях с НАТО в целом.

– Какие направления сотрудничества РФ–НАТО являются для России приоритетными на данном этапе?

– Это – развитие политического диалога по всему спектру вопросов безопасности, включая ситуацию в отдельных регионах, и наращивание способности действовать вместе, «в поле» в нейтрализации угроз.

Расширена тематика политического диалога. Сегодня в Совете Россия–НАТО в доверительном, конструктивном ключе наряду с перечисленными выше вызовами обсуждаются такие крупные проблемы региональной безопасности, как ситуация в Афганистане, Ираке, на Балканах, Ближнем Востоке.

По просьбе наших партнеров были обмены мнениями и по некоторым аспектам положения в Закавказье. СРН все больше становится той переговорной площадкой, где на основе принципов равноправия и взаимного учета интересов мы сближаем позиции.

Что касается практического сотрудничества, то в настоящее время в СРН действует около 20 комитетов, рабочих и экспертных групп, занимающихся, в частности, вопросами обеспечения совместимости военных контингентов, систем противоракетной обороны и контроля за воздушным движением, укрепления потенциала реагирования на теракты, стихийные бедствия и другие чрезвычайные ситуации, военно-технического сотрудничества, оборонных исследований и технологий.

Мы переходим к реальным шагам по формированию совместного потенциала реагирования на террористические угрозы – через обмен опытом и информацией, учения и тренировки антитеррористических подразделений. Важное значение в этом контексте имеет подключение России к контртеррористической операции НАТО «Активные усилия» в Средиземноморье – российские корабли, как планируется, начнут выходить на совместное патрулирование во второй половине 2006 г.

Большое внимание уделяется обеспечению оперативной совместимости контингентов России и стран НАТО. В апреле прошлого года Россия присоединилась к Соглашению о правовом статусе вооруженных сил стран НАТО и государств – участников программы «Партнерство ради мира» на территории друг друга. Это существенно облегчит проведение совместных учений, миротворческих и антитеррористических операций, а также военный транзит. Сейчас мы завершаем подготовку необходимых документов для внесения этого Соглашения на ратификацию в Госдуму.

Продолжается работа по обеспечению совместимости систем противоракетной обороны, сил и средств чрезвычайного реагирования. В качестве обещающего направления сотрудничества рассматриваем выход на совместные разработки в области оборонной промышленности, науки и технологий.

– На самом деле зачастую складывается впечатление, что в отношениях России и НАТО ничего существенного не происходит.

– Действительно, деятельность Совета порой напоминает писателя-диссидента, который пишет «в стол» с надеждой, что его когда-нибудь напечатают. Но в военном деле, военном сотрудничестве всегда так и происходит.

Ведется малозаметная, но очень важная ежедневная черновая работа по формированию потенциалов реагирования. И не надо комплексовать по поводу того, что этот потенциал может и не пригодиться.

– Как развивается сотрудничество по линии миротворчества с учетом вывода несколько лет назад российских миротворцев из Балкан?

– Проблематика миротворчества всегда занимала и занимает одно из приоритетных мест в наших взаимоотношениях с НАТО. Мы накопили немалый опыт сотрудничества в этой сфере. С учетом уроков сотрудничества «в поле» в Косово и Боснии и Герцеговине, а также результатов других миротворческих операций, в которых принимала участие Россия, в Совете Россия–НАТО был разработан концептуальный документ «Политические аспекты базовой концепции миротворческих операций Россия–НАТО» (одобрен 20 сентября 2002 г.), который устанавливает механизм и параметры для политических консультаций и принятия решений при проведении совместных миротворческих операций, где Россия и страны НАТО будут действовать на равноправной основе как при их подготовке, так и при проведении. В настоящее время ведется разработка уже оперативных аспектов этой концепции.

– Как осуществляется взаимодействие в афганском урегулировании?

– Очевидно, что без существенной долгосрочной помощи и поддержки со стороны мирового сообщества Афганистан не в состоянии решить стоящие перед ним проблемы. Исходим из центральной координирующей роли ООН в международных усилиях по постконфликтному обустройству Афганистана.

Мы отдаем должное деятельности Международных сил по содействию безопасности в Афганистане, командование которыми осуществляет НАТО. Четко выполняется мандат этих сил, включая регулярную отчетность перед СБ ООН. Будем и дальше помогать в выполнении этой миссии через обмен информацией и предоставление возможностей для транзита по нашей территории. Мы намерены продолжать оказывать содействие Афганистану и на двусторонней основе – безвозмездными поставками автомобильной техники, запчастей, средств связи, тылового имущества. Бесплатно ремонтируем самолеты и вертолеты ВВС Афганистана. На российских курсах прошли подготовку десятки афганских офицеров. Оказываем гуманитарную помощь населению Афганистана.

Мы по-прежнему обеспокоены ситуацией на антинаркотическом треке. Международные усилия пока не дают сдерживающего эффекта. Незначительное сокращение посевных площадей наркокультур практически не отразилось на объемах производства наркотиков. Мы, конечно, понимаем сложность задач, которые необходимо решать в рамках борьбы с афганской наркоиндустрией. Но без действенных мер не обойтись.

8 декабря 2005 года на заседании министров иностранных дел Совета Россия–НАТО был одобрен пилотный проект СРН по содействию в подготовке кадров для антинаркотических служб Афганистана и транзитных стран Центральной Азии. В качестве российского вклада в этот проект мы предложили возможности соответствующего учебного центра МВД России в Домодедово. Это – серьезный первый шаг в налаживании реального сотрудничества в противодействии афганской наркоугрозе. Важно и то, что проект будет осуществляться в координации с Управлением по наркотикам и преступности ООН.

Вместе с тем, по нашему убеждению, необходимо поработать и над другими комплексными мерами с целью формирования антинаркотических поясов безопасности вокруг Афганистана, особенно с учетом связи наркотрафика с терроризмом.

Мы убеждены, что здесь открываются хорошие возможности для взаимодействия между ОДКБ и НАТО.

– Как в Москве воспринимают недавние заявления НАТО по выборам на Украине и в Белоруссии?

– Как заявление стран НАТО. В Совете Россия–НАТО эти темы не обсуждались. Для обмена мнениями об итогах выборов есть иные форматы.

– Прогнозируют ли в Москве дальнейшее сближение Украины и НАТО?

– Мы прогнозируем наращивание сотрудничества в рамках Комиссии Украина–НАТО.

– А как вы оцениваете перспективы вступления Украины в НАТО?

– Что касается нашего отношения к расширению НАТО на восток, то оно хорошо известно. Если говорить об анонсированных планах Украины присоединиться к альянсу, то очевидно, что такой шаг не укрепит безопасность России, не улучшит наших отношений с Украиной. Еще один непростой вопрос, как это скажется на взаимодействии с НАТО в рамках СРН. Что будет с европейским режимом контроля над вооружениями?

При этом, разумеется, мы признаем право суверенных государств свободно выбирать способы и пути обеспечения своей безопасности, в том числе участвовать или не участвовать в военных союзах. Однако в интересах всех и каждого, чтобы реализация такого выбора не вела к появлению в Европе новых разделительных линий.

– Как бы вы охарактеризовали взаимодействие России и ОБСЕ? В чем основные проблемы?

– Россия как полноправная участница ОБСЕ заинтересована в том, чтобы эта организация в полной мере выполняла свое первоначальное предназначение – служить форумом для равноправного политического диалога 55 государств Европы, Азии и Северной Америки и коллективного принятия решений по наиболее важным проблемам безопасности на евроатлантическом пространстве. Мы считаем, что ОБСЕ недостаточно использует свой уникальный потенциал, основывающийся на широком географическом охвате, всеобъемлющем подходе к решению задач по обеспечению безопасности в ее военно-политическом, экономико-экологическом и гуманитарном измерениях. Организация перестала заниматься действительно ключевыми вопросами европейской безопасности. Ее повестка дня страдает мелкотемьем, в работе по-прежнему сохраняются тематический и географический перекосы.

Чтобы выправить дело, мы выступаем за всестороннюю реформу ОБСЕ. На достижение этой цели направлено решение «О повышении эффективности ОБСЕ», принятое в декабре прошлого года на заседании СМИД в Любляне. В нем содержится перечень основных реформенных тем для проработки – наделение ОБСЕ международной правосубъектностью, учреждение нового типа полевых миссий – тематических (в отличие от нынешних страновых), совершенствование деятельности Секретариата и институтов, наведение порядка в административно-бюджетной сфере и др.

Мы будем стремиться к выполнению его положений в полном объеме. В то же время вынуждены констатировать, что на данном этапе дело продвигается с трудом. Причина, как нам представляется, – в отсутствии политической воли со стороны ряда наших партнеров к наполнению конкретным содержанием этой работы, прежде всего в части, касающейся корректировки деятельности Бюро по демократическим институтам и правам человека (БДИПЧ).

– Какие конкретно претензии вы предъявляете к БДИПЧ?

– Выборы в Белоруссии и на Украине показали, что Бюро продолжает использовать методологию, которая допускает, а, возможно, и подразумевает политически ангажированный подход к оценке выборных процессов, грешит необъективностью и по этой причине нуждается в серьезной модификации.

Конечно, мы не закрываем глаза и на положительные подвижки в работе ОБСЕ на таких направлениях, как противодействие терроризму и трэффикингу, поощрение толерантности, защита прав нацменьшинств. Однако опять же мы вынуждены признать, что и на этих направлениях движение осуществляется на замедленных оборотах.

И уже совсем «завяла» работа ОБСЕ по военно-политическому измерению безопасности. Между тем контроль над вооружениями и меры укрепления доверия всегда были эксклюзивным «торговым знаком» организации. Мы надеемся, что Семинар высокого уровня по военным доктринам, который прошел в Вене в марте, позволит придать импульс работе ОБСЕ на этом важном направлении.

– Как вы комментируете претензии к российскому представителю в составе миссии краткосрочных наблюдателей БДИПЧ по мониторингу выборов в Белоруссии?

– Ссылки на нарушение российским представителем «Кодекса поведения» БДИПЧ некорректны. Он публично озвучил объективные данные, собранные российскими и другими наблюдателями, осуществлявшими мониторинг примерно в 20% избирательных округов. Они не выявили случаев явных нарушений положений документа Копенгагенского совещания по человеческому измерению СБСЕ 1990 года, а также белорусского законодательства в выборной сфере.

Симптом на самом деле тревожный. В очередной раз возникает масса вопросов и сомнений по поводу практикуемой БДИПЧ «технологии» мониторинга выборов. Остается совершенно неясным, кто и как обобщает реальные результаты работы международных наблюдателей.

Возникает законный вопрос: насколько демократично само БДИПЧ, предназначенное содействовать развитию демократии. Судите сами. Лишив «аккредитации» упомянутого россиянина, руководство БДИПЧ и его миссии никак не отреагировали на заявления для СМИ отдельных западных наблюдателей с негативными оценками белорусских выборов. БДИПЧ рискует превратиться в структуру «военизированного» типа, где нет места для инакомыслия в виде оценок, расходящихся с теми, что заранее заготавливаются узкой группой анонимных «посвященных».

Но, конечно, проблема гораздо глубже споров вокруг интерпретации итогов мониторинга выборов в Белоруссии.

– Что вы имеете в виду?

– Речь идет о базисе деятельности ОБСЕ. Отличительной чертой ОБСЕ является то, что она действует на основе принципа равенства всех государств-участников. Его воплощение – правило консенсуса, когда ни одно решение не может быть принято, если есть возражения хотя бы одного государства-участника. Этот принцип предполагает и равенство прав и обязательств, в т.ч. и в сфере мониторинга. А о каком равенстве может идти речь, если уже только в этом году БДИПЧ рекрутировало на выборы на Украине и в Белоруссии более тысячи наблюдателей, в Венгрию не направило ни одного, а в Италию только десять?

Почему во время выборов в одних странах все государства ведут себя предельно аккуратно, дабы не возникло ни тени впечатления о предпочтительности того или иного кандидата? Когда речь идет о выборах в других странах, в частности на пространстве СНГ, вся эта политкорректность улетучивается. Нормой становится громогласное объявление кандидатов еще до голосования правильными или неправильными, а выборы демократическими или недемократическими. Наверное, кому-то становится обидно, что, несмотря на весь этот прессинг, народ голосует так, как считает нужным. Между тем суть демократии заключается не только в уважении прав и свобод граждан, но и в уважении выбора народа.

Реформа ОБСЕ как раз и нужна для того, чтобы возродить эти базовые принципы суверенного равенства.