Станислав Минин. Утром 21 июня я видел на государственном канале новостной сюжет о процессе по делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. С девушкой-корреспондентом у здания суда. Герман Греф должен был давать показания, в связи с этим и появился репортаж.
Репортаж появился и в вечернем эфире – лапидарный и с комментарием диктора, вполне беспристрастным.
Могу ошибаться, но, кажется, в последний раз фамилию «Ходорковский» я слышал на государственном ТВ в декабре прошлого года, когда в рамках прямой линии с народом своим «особым мнением» о процессе решил поделиться Владимир Путин.
Вероятно, сам факт появления в суде Германа Грефа и Виктора Христенко вновь легитимирует тему Ходорковского в общенациональном и общедоступном медиа-пространстве.
Дело в том, что большинство россиян еще совсем недавно не были в курсе, что Ходорковский и Лебедев вторично оказались на скамье подсудимых. По данным опроса Левада-центра за декабрь 2009 года, 57% граждан ничего об этом не знали. При всем желании, в этом сложно не усмотреть влияние ТВ, вытеснившего тему на периферию.
Если тема вернется, то вернется и интерес к ней, а вместе с интересом – поиск информации.
Мартовский═опрос все того же Левада-центра показал: 41% из тех, кто знает о новом процессе Ходорковского и Лебедева, считает, что власть оказывает давление на суд с целью добиться обвинительного приговора (20% это отрицают, еще 39% затруднились ответить). Власть в данном случае не персонализируется. Другими словами, люди, интересующиеся судом, считают процесс политически мотивированным.
Если в «широких слоях населения» проснется интерес к тому, что происходит в Хамовническом суде, процент тех, кто считает процесс политическим, вырастет. Дело в том, что информационное поле, в котором Ходорковский присутствует, как правило, к нему благосклонно. В этом пространстве уже функционирует достоверно выстроенная матрица восприятия событий, из которой следует, что судят Ходорковского и Лебедева вторично за «то же самое», ведут они себя в суде смело и грамотно, тогда как обвинение проваливает дело в силу собственной некомпетентности и надуманности самого дела.
Человек, читавший 21 июня новостные ленты в Интернете, знает, что Герман Греф в суде фактически «защитил Ходорковского», подтвердив, что тот не мог украсть у себя нефть (во всяком случае, Грефу об украденной нефти ничего не известно).
Эта матрица постоянно обрастает фактурой (репортажами из зала суда), свидетельствами, мнениями. Создавать новую «антиматрицу» может быть контрпродуктивно и попросту поздно, а старая уже не будет работать – обстоятельства изменились.
Суд может вынести обвинительное решение – притом, что дело и впрямь кажется склеенным кое-как, а обвинение не вполне профессиональным. Для власти такой приговор окажется проблемой, потому что одно дело – вынести его в ситуации, когда общество «не в курсе», и совсем другое – в ситуации, когда оно в курсе, заинтересованно и даже подозрительно.
В большинстве стран, в том числе и в России, власть вынуждена считаться с общественным мнением. Либо принимать его, либо формировать, но в любом случае - считаться. Принять мнение, видящее в деле Ходорковского руку власти, этой самой власти будет затруднительно. И, тем не менее, плясать от этой печки, опровергать политический характер процесса придется.
Придется, потому что с формированием общественного мнения власть опоздала. Она проигрывает гражданскую информационную войну, решив вступить на поле, где эта война ведется.
Мне кажется, что в такой атмосфере шансов на оправдание у Ходорковского и Лебедева становится больше.
