Станислав Минин. Под конец прошлого года миру дали понять, что любые санкции против Ирана бесполезны. Если история страны древняя, а культура – великая, значит, в ней обязательно должны обогащать уран (странно, что до сих пор его не обогащают Мексика или Перу). Закон истории, и нечего лежать бревном на ее пути.
Теперь выясняется, что санкции не просто бесполезны, но и выйдут Западу боком, потому что у Ирана есть на них симметричный ответ. Махмуд Ахмадинежад велел спецкомиссии подсчитать, сколько Британия и СССР должны Тегерану за 1941 год, за оккупацию страны в рамках операции «Согласие». Британия и СССР, утверждает Ахмадинежад, вторглись в нейтральную страну, посидели на шее у иранского народа, выиграли войну, а потом «не поделились» плодами победы.
Кроме этого, Ахмадинежад хочет предъявить Западу счет за Первую мировую войну, поддержку династии Пехлеви и даже за враждебность по отношению к Исламской революции. Другими словами, западный мир (и Россия вместе с ним) должен заплатить Ирану за то досадное обстоятельство, что он, то есть западный мир, вообще существовал в XX веке, вел войны и занимался политикой.
Все это можно было бы не принимать всерьез – да и стоило бы воспринять как свежий тегеранский анекдот. Но ведь перед нами страна, чья история древняя, а культура – великая. Она на многое имеет право. Ахмадинежад – ее президент, и, по крайней мере, власти нашей страны ни словом, ни движением брови не усомнились в его легитимности. Значит – по гамбургскому счету, всерьез, как с Прибалтикой, Польшей, Украиной.
В 1941 году британцев настораживала немецкая ориентация иранского шаха и немецкие разведчики на территории нейтрального Ирана. Также нейтральный Иран с 1921 года был связан с СССР договором, в котором содержался такой пункт: «Обе Высокие Договаривающиеся Стороны согласны в том, что в случае, если со стороны третьих стран будут иметь место попытки путем вооруженного вмешательства осуществлять на территории Персии захватную политику или превращать территорию Персии в базу для военных выступлений против Р.С.Ф.С.Р., если при этом будет угрожать опасность границам Р.С.Ф.С.Р. или союзных ей держав и если Персидское Правительство после предупреждения со стороны Правительства Р.С.Ф.С.Р. само не окажется в силе отвратить эту опасность, Правительство Р.С.Ф.С.Р. будет иметь право ввести свои войска на территорию Персии, чтобы, в интересах самообороны принять необходимые военные меры. По устранении данной опасности Правительство Р.С.Ф.С.Р. обязуется немедленно вывести свои войска из пределов Персии».
Советские войска вторглись в северный Иран после того, как в Москве посчитали, что шах Реза Пехлеви не выполняет условия договора. Дело было на исходе лета 1941 года. Излишне напоминать, что в это время происходило в самом Советском Союзе.
Самое примечательное в заявке Махмуда Ахмадинежада – это его слова о плодах победы, которыми союзники не поделились с Тегераном. Как если бы Вторая мировая война была пиратским набегом на богатые немецкие города. Плод победы во Второй мировой – ликвидация нацистской угрозы, и Иран вкусил этого плода наравне с другими странами мира. Еще один плод – независимость. Иран в XX веке был независимым настолько, что организовал собственную революцию и гордится ею.
Никаких денег Иран не получит. Не потому, что компенсации за операцию «Согласие» невозможны в принципе. Они, как и любые компенсации, предполагают широкий международный консенсус и сочувствие к истцу. Но нельзя демонстративно игнорировать озабоченность Пан Ги Муна по поводу иранской ядерной программы и в то же время просить генсека подсобить Тегерану с выколачиванием денег за исторические обиды.
Требуя компенсации, нельзя одновременно выставлять династию Пехлеви жертвой и злодеем. Это свидетельствует о беспринципности и ни у кого не может вызвать симпатии.
Нельзя рассчитывать на какие-либо компенсации, проводя в Тегеране конференции отрицателей Холокоста и требуя денег со всей антигитлеровской коалиции сразу. Махмуд Ахмадинежад подчас, похоже, забывает, в каком мире он живет.
Лидеру древней и великой страны с ее правами и претензиями нелегко будет подружиться с другими, не столь древними и, наверное, не столь великими странами. Но подружиться с логикой он, пожалуй, мог бы┘
