Станислав Минин. Неприятно удивила реакция Интернет-общественности и аудитории российских СМИ на приговор актеру Владиславу Галкину. «Раскаялся неискренне», «простой человек на его месте сел бы», «нужно было впаять пять лет», «понятно, у него адвокат - Падва». Даже на «Эхе Москвы» большинство слушателей утром проголосовали за то, что приговор «несправедлив». Почему-то мне кажется, что и многие читатели «НГ» придерживаются этой же точки зрения.
Напомню: в июле Галкин устроил пьяный дебош в баре, стрелял из травматического оружия и ударил милиционера. Актера судили за хулиганство и «применение насилия в отношении представителя власти». Галкин признал свою вину. Он заявил, что сожалеет о содеянном и принес извинения пострадавшим. Ранее актер не был судим. Суд учел смягчающие обстоятельства и приговорил Галкина к году и двум месяцам лишения свободы условно с испытательным сроком на полтора года. Каждый месяц он будет отмечаться в милиции.
Общественности кажется, что Владислав Галкин наказан недостаточно. Хочется спросить: недостаточно для чего?
Недостаточно для того, чтобы Галкин осознал вину и исправился? «Осознание вины», «исправление», «искупление» - очень индивидуальные, субъективные категории. Универсальных методов здесь нет. Возможно, педагогический эффект самого приговора (я умышленно не говорю о переживаниях до суда, об угрызениях совести, о подмоченной общественной репутации) слабоват. Наверное, его можно было бы усилить. Но не за счет тюрьмы; тюрьма – очень плохой педагог для впервые оступившегося молодого человека. Российские суды неоправданно редко прибегают к статьям 72-73 УК и не назначают в качестве исправительной меры общественно-полезные работы.
Владислав Галкин – популярный, узнаваемый актер. В России немало заведений, мягко говоря, не избалованных вниманием актеров, людей искусства, кино и ТВ, спортсменов, прочих celebrities. Детские дома, интернаты, детские больницы, дома престарелых, колонии для малолетних преступников. Педагогично? Полезно? На мой взгляд, безусловно.
Удивляет убежденность в том, что Галкин «не раскаялся». Об этом судят по каким-то обрывочным усмешкам, неудачным фото и т.д. Откуда это может быть известно?! Что за тонкие моментальные сеансы психодиагностики?
Может быть, приговор Галкину недостаточно суров для того, чтобы служить общественным примером, чтобы быть назидательным, педагогичным для общества – или какого-то его сегмента? Здесь важно понять, что полезнее. Известный (причем мало-мальски) человек порождает в нашем обществе довольно сложную смесь чувств: это, прежде всего, сознательная или подсознательная зависть, но зависть неконструктивная, ведущая вовсе не к преодолению, а к пестованию собственных комплексов. Не к желанию приблизиться к объекту зависти или как-то интегрировать его принципиальную инаковость в своем сознании, но к желанию унизить или уничтожить этот объект, поставить на один уровень с собой (отсюда, в частности, популярность желтой прессы).
Если суровый приговор Владиславу Галкину должен был удовлетворить эти комплексы, то пользы от него – ноль.
Приговор должен был продемонстрировать равенство «нас» (простых людей) и «их» (celebrities)? Процесс по делу Галкина должен был стать показательным процессом, а здорового молодого человека следовало принести в жертву мнимости? В чем польза таких процессов?
Куда важнее, на мой взгляд, другое. Важно восприятие, точка зрения, способность увидеть событие в ином контексте. Не нужно вырывать пример Галкина из общего контекста и противопоставлять его случай случаю «сотен простых россиян». Нужно понять, что его случай – пример гибкости правосудия, которое предпочитает индивидуальный подход тупому схематизму. Нужно понять, что продемонстрирована норма, а не отклонение от нее. И очень важно, что дело получило общественный резонанс.
Громкие дела всегда тестируют общество – на принципиальность, на гуманность, на милосердие. Это побочный эффект медийности. Дело Владислава Галкина не стало исключением. Увы, особой гуманности оно в обществе не обнаружило.
