Александр Самойлов Ксения Атарова. Вчерашний день. Вокруг семьи Атаровых- Дальцевых. - М.: Радуга, 2001, 424 с.
Надо, хотя и не хочется, начать с того, что книга Ксении Атаровой не похожа на обычные мемуары. Надо, потому что это действительно так, а не хочется, потому что не хочется. Давно, и справедливо, отмечено, что мемуарист больше говорит о себе, даже если не желает этого. Его выдают слова и знаки препинания. Но в этой книге нет обыкновенного мемуарного дыхания. Может быть из-за того, что здесь собраны воспоминания не только самой Ксении Атаровой, но и ее деда Зиновия Дальцева, бывшего в 30-е годы директором Театра Революции, а затем Малого театра, ее родителей - писателей Николая Атарова и Магдалины Дальцевой, и даже людей вроде бы посторонних, например, шофера отца. Но скорее всего дело в той особенной и, увы, редкой интонации, которая возникает при нормальном разговоре: "О писательских талантах Берды Мурадовича ничего сказать не могу - не знаю, не читала, - а вот как человек Кербабаев был прелестный старик, с чисто восточным достоинством и обаянием". Да что там Кербабаев, Ксения Атарова, и это, уверен, отметит всякий, признается в том, что она не читала и главной книги своего отца - "Повесть о первой любви".
Странно это? Возможно. "Я писала о нем, как та девочка-подросток, которую он учил играть в шахматы и на бильярде, танцевать танго и фокстрот. Я не знаю, каким он был депутатом, и не хочу анализировать оставшиеся после него художественные тексты". Впрочем, и сам писатель Атаров сознавал, что войти при жизни в Краткую Литературную Энциклопедию - не значит остаться в ней после смерти.
Эта книга написана людьми, которые считали, что всякая жизнь заслуживает внимания. Не сожаления, не восхищения, а внимания. Время в книге начинается с 80-х годов позапрошлого уже века и, лишь начав жить в этом времени, видишь то, что можно увидеть только лицом к лицу: "Я видел обгорелых людей: голое черное, розовое и желтое. Они держали руки, как на подвесках. Издали казалось, будто им не больно. Только вблизи: глаза, и дрожь всего лица, щек". Это из записной книжки Николая Атарова времен войны.
Атарова не просто выбрала из своего архива любопытные воспоминания и документы. Ее голос - голос не комментатора, подводящего итоги, а собеседника, которого итоги интересуют мало. Просто - фотографии из альбома: вот это Багрицкий, это Галич, а это дедушка репетирует роль, знать бы еще какую. И поэтому, наверное, книга так удачно проиллюстрирована. У некоторых людей позабыты (да и были ли они известны?) имена, остались только лица. А вот письма: Чуковского и Поли Жуковой из Русинова. И о втором письме (конечно же!) разговоров куда больше, чем о первом.
В книге "Вчерашний день" мертвые не хватают живых, потому что там нет мертвых. Ведь вчерашний день - это когда все еще живы.
