"Пишу я легкою рукою,
А сердце рвется от тоски…"

ОТ ФРАНСУА ВИЙОНА, французского поэта XV века, осталось лишь несколько дат плюс его произведения. И все-таки исследователь Жан Фавье взялся за, казалось бы, невыполнимое дело - написать биографию поэта. Главная задача работы - показать Вийона на фоне его эпохи. "Почему бы историку не подойти к Вийону (┘) не как к объекту исторического исследования, а как к свидетелю?" - задается Фавье вопросом. Изучив множество текстов того времени, подняв горы литературы, проникнувшись духом истории, автор сопоставляет эти данные с суждениями и оценками в произведениях Вийона. По замыслу биографа, не только поэта следует рассматривать сквозь призму эпохи, но сама эпоха должна быть увидена глазами поэта. Ведь в своем творчестве Вийон так или иначе фиксировал определенные значительные для своего времени события и запечатлевал окружавшую его жизнь. Вийону был знаком вечный зеркальный эффект, превращение отдельного субъекта в "глобальный объект", чего поэт и не скрывал:

Я знаю, как на мед садятся мухи,
Я знаю смерть, что рыщет, все губя,
Я знаю книги, истины и слухи,
Я знаю все, но только не себя.

Дабы успешно справиться со своей задачей, Жан Фавье хладнокровно разбивает книгу на "тематические" главы, а те в свою очередь на небольшие подразделы, как-то: "Праздник", "Приход и монастырь", "Таверны и подмостки" и т.д. Таким образом, читатель параллельно знакомится с судьбой Вийона и с его временем.

Однако все своеобразие ситуации заключается в том, что речь идет не об эталонном французе середины XV века, но о человеке, находившемся "вне" своей эпохи, общества и установленных норм. Творчество поэта - это эстетизированный эгоцентризм, наглая самоапология, "мизансцена, в которой Вийон противостоит всему остальному миру". Франсуа Вийон актуальней и адекватней современной контркультурной тусовки. "Экзистенциальные истины", столь популярные сегодня, декларировались им через все его творчество, причем намного качественнее, чем это удается нынешним "талантам". И тут нечто большее, нежели эпатаж или рефлексия. "Забавник Вийон" был социально опасен, его жизнь - череда тюремных заключений и постоянная угроза виселицы.

Биография, вышедшая из-под пера Жана Фавье, - рассказ о неизбежном пути Вийона (от поражения к поражению), описание не единения, но схватки с окружающим. В книге раскрывается отношение поэта к отдельным, наиболее существенным для человека аспектам, таким, как смерть, религия или любовь. И всюду присутствует "схватка на мизансцене", меняются декорации, приемы боя, а суть остается прежней. Схватка эта - безобразна, натуралистична, отчаянна. "Не смейтесь, на повешенных взирая!" - болезненный крик самовлюбленной жертвочки┘

Что укрепляет Вийона в его "противостоянии", откуда он берет силы? "Он по-настоящему озабочен лишь своей смертью. Ничто не вечно в этом так гнусно устроенном мире. (┘) В конце - смерть", - косвенно отвечает нам автор биографии. Отсюда - понимание призрачности человеческих правил и опасений:

Не здесь ли ключ к осознанию "нестандартного", постороннего по отношению к реальности поведения Вийона? Неудовлетворенность существованием, неправильным и бесперспективным, тошнотворность миропорядка - все это естественно переходит в эстетические предпочтения. "Черное солнце с холодными лучами", столь модное в современной культурной среде, светило и над головой "безумца". "Кто любит солнце? Только крот". Или: "Я жду и ничего не ожидаю (┘) Долина слез мне радостнее рая. / Зажгут костер - и дрожь меня берет". И уж совсем не случайно отстраненное отношение Вийона к религии. "Вийон верил в Бога, но не в себя", - тонко отмечает Фавье. И далее: "Он отнюдь не был убежден в справедливости Всевышнего". Все произведения поэта на религиозную тему крайне двойственны, во многом они представляют из себя дань средневековой традиции. Вийон не занимается воспеванием Абсолютного Света или Высшей Справедливости. Он лишь страшится того, что вынужденность существования продолжится огнем преисподней.

Более важную роль для поэта играет тема девок и кабаков. Здесь нет места для оглядки на общественное мнение, нет потакания морально-этическим представлениям "высокой публики". Проститутка выглядит достойным персонажем, будучи "подстилкой", будучи прозрачной в своих мотивах, трогательно афишируя свою продажность. В определенном смысле именно проститутка не имеет альтернативы. И даже деловитый "кот"-посредник романтичен, а вовсе не отвратителен. Вийон изящно создает милейший образ сутенера, заявляя от первого лица:

"Но у него были не только девки с постоялых дворов, - пишет Жан Фавье. - Вийон познал истинную любовь. Он бредил ею. Ради нее он рисковал жизнью". Как следует из биографии, любовь поэта, Катрин де Воссель, сама недалеко ушла от продажных девок. Говоря современным языком, она "разводила" юношей на эмоции, а потом "кидала" влюбленных. Когда те теряли голову, безжалостная женщина ставила дикое условие: "общаться" за деньги. Жертвой Катрин стал и Франсуа Вийон. Он решительно рвал с бесстыдной любовницей, пауза в их отношениях порой достигала нескольких лет, но по-настоящему отказаться от Катрин поэт так и не смог, продолжая любить ее по-подростковому пылко.

Биография Вийона обрывается его исчезновением. Он причастен к драке с поножовщиной. Приговорен к повешению. Подал апелляцию. "Судом рассмотрено дело, которое ведет парижский прево по просьбе магистра Франсуа Вийона, протестующего против повешения и удушения. В конечном итоге эта апелляция рассмотрена, и ввиду нечестивой жизни вышеозначенного Вийона следует изгнать на десять лет за пределы Парижа". Так постановил парламент. Повешение через изгнание. Традиционный сюжет: изгоя отправляют прочь, отпихивают челн или смоляную бочку от берега, отдав "воле волн". Франсуа Вийон, чужой всем, не пришел к своим парижанам ни через десять, ни через двадцать лет. Ушел и не вернулся. Пропал без вести. Разумеется, позднее произошла "переоценка" творчества поэта, и он был удачно инкрустирован в контекст французской литературы. Но тогда о Вийоне уже не было ни слуху ни духу, и даже самые взрывоопасные строки могли быть безопасно интерпретированы.

"Поэт столько говорил о смерти, что, очевидно, не случайно не оставил историкам никакой возможности возвестить, как и где в конце концов ему довелось с ней повстречаться", - так заканчивает свой биографический труд Жан Фавье. "И смерть на моей стороне", - вспоминается вийоновская строчка.