Поверх молчания и говорения

04.03.2004

Читатель Чухонцева прежних книг, возможно, будет удивлен и даже недоумен, открыв его новую книгу. Но это означает лишь, что сам читатель закоснел и не поспевает за развивающимся и не стоящим на месте поэтом. Чухонцев не стал прижизненным памятником самому себе, ускользнул от забронзовения. Его книга - не завершение, не подведение итогов, но книга открытая, начало нового чуда, каковым и должна являться поэзия.

Поверх молчания и говорения

04.03.2004

Читатель Чухонцева прежних книг, возможно, будет удивлен и даже недоумен, открыв его новую книгу. Но это означает лишь, что сам читатель закоснел и не поспевает за развивающимся и не стоящим на месте поэтом. Чухонцев не стал прижизненным памятником самому себе, ускользнул от забронзовения. Его книга - не завершение, не подведение итогов, но книга открытая, начало нового чуда, каковым и должна являться поэзия.

Угрюмая пища гения

02.03.2000

Когда в будущем надеяться не на что, а настоящего стыдно, остается искать утешения в прошлом, любить прошлое и гордиться прошлым. Ищущим подобного забвения советую почитать Евгения Баратынского, поэта современного, как нельзя кстати, обратившего свою печаль - мировой скорбью, свой страх - космическим ужасом, свои предчувствия - пророчествами вселенских катаклизмов. Читатель конца XX века увидит в стихах Баратынского отнюдь не то же самое, что находили его современники.