Хватит строгать Буратин!

11.11.2010

Песочные часы человечества

01.12.2005

Это только кажется, что в "Детстве Люверс" Пастернака или в "Кошке под дождем" Хемингуэя нет сюжета. Он есть даже в таком, на первый взгляд, бессюжетном романе, как "Наоборот" Гюисманса. Казалось бы, простая вещь, но если нелады с сюжетом - ничего уже не спасет. Тот, кто считает сюжет делом подсобным, черновым, без которого высоколобый может запросто обойтись, - обречен на провал.

Песочные часы человечества

01.12.2005

Это только кажется, что в "Детстве Люверс" Пастернака или в "Кошке под дождем" Хемингуэя нет сюжета. Он есть даже в таком, на первый взгляд, бессюжетном романе, как "Наоборот" Гюисманса. Казалось бы, простая вещь, но если нелады с сюжетом - ничего уже не спасет. Тот, кто считает сюжет делом подсобным, черновым, без которого высоколобый может запросто обойтись, - обречен на провал.

Мой дядя Валентин

24.11.2005

Сказать, что роман о зенитчицах Великой Отечественной и их послевоенных судьбах, не совсем верно. Он еще и о судьбе главного героя, в котором угадывается автор, как справедливо заметил Эппель: "Обходительный, деликатнейший и романтически влюбчивый человек". Дядя хотел, чтобы роман был документально точным, понимая, что это может быть и его минусом.

Мой дядя Валентин

24.11.2005

Сказать, что роман о зенитчицах Великой Отечественной и их послевоенных судьбах, не совсем верно. Он еще и о судьбе главного героя, в котором угадывается автор, как справедливо заметил Эппель: "Обходительный, деликатнейший и романтически влюбчивый человек". Дядя хотел, чтобы роман был документально точным, понимая, что это может быть и его минусом.

Без креста

17.11.2005

У Набокова в лекции "Лев Толстой" читаем: "В нем любят художника и терпеть не могут проповедника. Но в то же время отделить Толстого-проповедника от Толстого-художника невозможно: все тот же низкий, медлительный голос, то же крепкое плечо, что легко выдерживало и ношу заоблачных видений, и тяжкий груз идей.

Без креста

17.11.2005

У Набокова в лекции "Лев Толстой" читаем: "В нем любят художника и терпеть не могут проповедника. Но в то же время отделить Толстого-проповедника от Толстого-художника невозможно: все тот же низкий, медлительный голос, то же крепкое плечо, что легко выдерживало и ношу заоблачных видений, и тяжкий груз идей.