Юлия Виноградова
Работа Дельво хороша, но к русскому искусству и русским торгам отношения не имеет.
Фото Reuters
Аукционный дом Sotheby’s привез в Москву очередную выставку. Если раньше каждое такое явление воспринималось чуть ли не как праздничное событие, то теперь стало уже почти рутиной. Те же открытия-показы, те же спикеры-эксперты, тот же набор торгов. Ощущение такое, что и самому дому это порядком поднадоело – из тех вещей, что в этот раз привезли на выставку, интересны единицы. Остальное вызывает недоумение.
Понятно, что показать надо все, что надо продать. Понятно, что русского искусства (а привезли в основном его) становится все меньше и меньше – оседает в коллекциях. Но уж больно страшна (а для тех, кто крутится на русском арт-рынке еще и известна) работа Надежды Лермонтовой с чудовищным сфинксом. Конечно, художница редкая, конечно, работа происходит из коллекции Соломона Шустера, конечно, корни уходят в модернизм. Но ведь без слез не взглянешь.
И уж больно по-советски суровы, грубы и даже аляповаты рабочие Аристарха Лентулова и панно к большевистскому празднику Бориса Кустодиева. Не читая экспликации, не признаешь ни одного, ни другого – кажется, висит парочка советских академиков. Вместе с тем и то, и другие будет уже через неделю (1 ноября) выставлено на торги в Нью-Йорке и стоит, надо сказать, немало – Лентулов оценен в 1,4–1,6 млн. долл., Кустодиев – в 3–4 млн.
Кроме этих, скажем аккуратно, работ на любителя, остальное более или менее добротно, но опять же не шедеврально (а торги в Нью-Йорке, между прочим, называются именно так – «Шедевры русского искусства»). Набор традиционен, цены бодрые. Типичные три полотна Константина Коровина (400–600 тыс. долл. каждый), морской пейзаж Ивана Айвазовского (350–500 тыс. фунтов), пейзаж Николая Рериха (400–600 тыс. фунтов). Пара портретов Николая Фешина, цены на которого взлетели после нежданного рекорда на торгах MacDougall’s в прошлом декабре и теперь не дают покоя никому из владельцев его работ. Эти два портрета продает Национальный музей ковбоев в Оклахома-Сити, а в пресс-релизе Фешина занятно обозначили как русского американского художника. Хорошо хоть не татарского (в Казани Фешин родился, долго жил и преподавал, а в местном музее хранится самая большая коллекция его работ), но это, пожалуй, не конъюнктурно. Портреты хорошие, качественные, но оценили их все-таки дорого – 200–300 тыс. долл. каждый. Видимо, надеясь продать их сразу после его же «Черемисской свадьбы», которую на выставку не привезли, но вот которая-то точно может смело считаться шедевром.
Сюда же примыкает и целая коллекция графики Александра Бенуа, в которую входят и пейзажные зарисовки, и театральные эскизы, и книжные иллюстрации и, говорят, много еще всякой всячины. Собрание оценили в 800 тыс.–1,1 млн. фунтов, но, как в случае с любой графической коллекцией, надо ожидать, что работы в ней очень разного качества. К тому же Бенуа был хорошим графиком, но неровным – некоторые его вещи восхитительны, другие скучны до безобразия. В любом случае массовый выброс его работ на рынок (собрание называют крупнейшим выставленным на торги за последнее время, но сколько точно работ, не совсем ясно) должен повлиять на цены, что уже интересно.
Так что особо ахать не от чего, но и сильно ругаться не на что также. Потому что есть на выставке и хороший ранний холст «Московская улица» Натальи Гончаровой из коллекции Георгия Костаки (1,2–1,5 млн. долл.). И висевший рядом «Белый шум» Кандинского, так будто специально перекликающийся с синей лошадью на полотне Гончаровой (7–10 млн. долл.). И обнаженные девицы Поля Дельво (3–5 млн. долл.). Последние две работы, правда, к русскому искусству отношения не имеют и выставлены уже в рамках торгов импрессионистов. Так же как и «Картежники» Яна Стена (4,5–6 млн. фунтов), рассматривать которых, как и любую голландскую жанровую живопись, – одно удовольствие. Да и выставлены «Картежники» особняком, на отдельном мольберте – любуйся, не хочу. Правда, много ли желающих не только разглядеть, но и купить, непонятно – в России за рядом исключений по-прежнему правит бал национальное искусство. Продадут же работу в Лондоне в декабре. И вполне вероятно, что продадут.
Да и вот еще что. При всем уважении к Академии художеств место для выставки выбрано крайне неудачно (Исторический музей в этом смысле куда представительней). Пока доберешься до верхнего этажа, на котором разместилась предаукционная выставка, насмотришься академических «шедевров». После этого, конечно, лоты Sotheby’s даже выигрывают, но все равно контраст не слишком приятный.
В общем после выставки осталось впечатление, что аукционный дом либо чего-то не договаривает (и это так, потому что многие вещи с тех же нью-йоркских торгов не привезли). Либо испытывает проблемы с поиском произведений на продажу. Трудно сказать, по-прежнему ли хочет коллекционер продавать свои вещи публично, а не через галереи, главные конкуренты аукционных домов. Если нет, то перед галереями стоит снять шляпу – тягаться с такими гигантами, как Sotheby’s, нелегко. Те же, кому это удается, выигрывают вдвойне. Ведь им принадлежит заслуга сохранения нормального баланса на арт-рынке. Будем верить, что это возможно.
