Юлия Виноградова
Внутренняя кухня сегодняшнего рынка. От публичных торгов – к частным продажам.
Борис Григорьев. Приготовление блинов. Около 1935 года. Фото из каталога Sotheby’s
В среду в Нью-Йорке прошли первые в этом году русские торги аукционного дома Sotheby's. Торги в Нью-Йорке – мероприятие всегда более специальное, чем те же торги в Лондоне. Особенно сейчас, когда через океан лишний раз полетит не всякий дилер. Поэтому Sotheby's всегда старается привозить в Москву топ-лоты (что он сделал и в этот раз), а большая часть продаж осуществляется по телефону. Тем не менее традиционный аукцион состоялся по плану, в то время как, например, торги современным русским искусством, которые последние годы проходили в марте, пока отложены.
Сейчас вообще наблюдается уменьшение количества торгов – рынок переходит в область частных продаж. По оценкам специалистов, доля аукционов в обороте арт-рынка сейчас не превышает 30%, в то время как до кризиса она составляла не менее 55%. Во многом это связано с желанием и продавцов, и покупателей сделать продажи по сильно сниженным ценам менее публичными. И тем самым не позволить ценам на открытом рынке упасть еще ниже. Пока аукционный дом Sotheby's снизил эстимейты и резервные цены в среднем на 20–25%. В первую очередь это касается вещей средней ценовой категории (от 100 тыс. долл. до 1 млн. долл.), предметы дороже 1 млн. подешевели в целом на 5–15%.
Корректировка (читай, снижение) цен – сейчас главная стратегия Sotheby's, позволяющая не только зарабатывать в непростых экономических условиях, но и создавать видимость успешности дома, что немаловажно для поддержания его авторитета. Благодаря этому аукционы Sotheby's проходят удачно хотя бы по количеству проданных лотов.
На торгах в Нью-Йорке из первой сотни лотов – а это произведения живописи и графики – было продано чуть меньше 70% на сумму около 10 млн. долл. На прошлогоднем аукционе на одной только старой живописи Sotheby's заработал в три раза больше, не считая декоративно-прикладного искусства и творений современных русских художников. Впрочем, 70% для сегодняшней ситуации результат неплохой – хорошо продавались вещи средней цены и качества. Как, например, не лучший, но вполне добротный холст Андре Ланского или рисунок, атрибутированный «школа Филонова» (самого Филонова на торгах не найти). Успехом не пользовались откровенно некачественные вещи – такие, как весьма сомнительный пейзаж Александра Киселева или безобразное с эстетической точки зрения полотно Ивана Космина.
Правда, не нашел покупателя и метровый холст Ивана Айвазовского, происходящий из коллекции Николая II. Возможно, клиентов отпугнул эстимейт (аукционный дом оценил работу в 650–750 тыс. долл.), хотя в былые времена такой пейзаж стоил бы больше миллиона. Но, возможно, дело не столько в цене, сколько в соотношении «цена–качество». Этот холст Айвазовского типичный, но не лучший. А торги Sotheby's четко показали, что категория «качество» выходит, наконец, на первое место у покупателей русского искусства.
Так, гораздо более интересное и по сюжету, и по качеству исполнения, и по истории «Отплытие Колумба из Палоса» того же Айвазовского было продано в рамках эстимейта за 1,6 млн. долл. Работа, созданная в 1892 году, входит в серию полотен, посвященную великому мореплавателю и написанную специально для выставки в Чикаго. Произведения этой серии уже дважды успешно продавались на торгах Sotheby's за последние несколько лет.
Это, кстати, еще одна особенность торгов в Нью-Йорке – на них обязательно присутствуют либо работы, тематически связанные с Америкой, либо произведения художников-эмигрантов. К последним в первую очередь относится Давид Бурлюк, которого на американских аукционах всегда много. Что неудивительно – сбежав из России, он жил за океаном с 1922 по 1967 год. В этот раз Sotheby's выставил его полотно 1918 года, созданное явно под влиянием итальянского футуризма (эксперты дома сопоставляют работу Бурлюка с произведениями Умберто Боччони). Зловещего вида старец с выпученными глазами на фоне буйной стилизованной растительности был продан в рамках эстимейта за 180 тыс. долл. Другой бурлюковский холст создан в духе русского кубофутуризма (правда, вероятно, гораздо позже), а посвящен «Синему всаднику» – мюнхенскому объединению и любимому персонажу Василия Кандинского (302 тыс. долл. при оценке 100–150 тыс.). Обе вещи куплены за адекватные их значению деньги. Удачно были проданы и все выставленные работы другого русского, с 1918 года жившего в Нью-Йорке, – Бориса Анисфельда.
С Америкой связан короткий период еще одного плодовитого русского художника Николая Рериха. Sotheby's выставил подборку его произведений 1920-х годов. Из 18 лотов остался непроданным только один, но самый дорогой – «Св. Меркурий Смоленский» (эстимейт 500–700 тыс. долл.). Несмотря на формальную монументальность (как художественную, так и тематическую), эта работа, возможно, не самая интересная на торгах. Гималайские пейзажи, написанные темперой, азиатские портреты, удивительный, дышащий пейзаж из серии «Океан» имеют гораздо большее значение с точки зрения коллекционирования и инвестиций. Недаром цены почти на все работы поднялись в 2–4 раза.
Но, пожалуй, главное достижение торгов – продажа диптиха «Приготовление блинов» Бориса Григорьева, на котором в 1935 году он изобразил владельца популярного на Манхэттене ресторана «У Джованни». Эта вещь с обрезанным верхом (его почти сразу превратили в отдельное произведение – отсюда и диптих) удивительно хороша как по композиции, так и по колористическому решению. Лишившись головы, портрет кулинара Джованни превратился в натюрморт, решенный диагональными линиями и большими плоскостями белого, красного и зеленого. Тот, кто приобрел этот портрет, сделал исключительно выгодное вложение как с эстетической, так и с финансовой точки зрения. Это произведение всегда будет в цене, и лучшее доказательство тому – продажа в условиях кризиса, когда стоимость поднялась с 500–700 тыс. до 1,26 млн. долл.
А вот кукольного вида девочку, изображенную тем же Григорьевым в 1920 году и оцененную Sotheby's в 700–900 тыс. долл., не купили. Слишком уж приятным и сладким для творчества художника кажется этот портрет явно заказного характера – Григорьев дорого ценится за более острые сюжеты и манеру письма.
Проявившийся на торгах гораздо более внимательный и тонкий подход к отдельным вещам, а не к именам, направлениям или периодам, в целом отвечает ожиданиям многих участников рынка. В этом, пожалуй, проявляется главный положительный результат кризиса – благодаря ему хотя бы на время должно произойти отрезвление. И сумасшедшая страсть тратить или зарабатывать деньги сменится, наконец, интересом к самой истории искусства и к той эстетической составляющей, которая есть в каждом достойном произведении.
