Юлия Виноградова
Заезжий казак поразил воображение крестьянского художника. 1890-е.
Вообще-то народное искусство у нас сейчас не в моде – этнографические отделы музеев посещаются мало, интересные тематические выставки случаются крайне редко. Кажется, это вполне объяснимо, ведь в моде век нынешний XXI да еще осколки предыдущего XX, какое уж тут народное искусство. Но в этом-то и заключается известное заблуждение. Ведь, например, русский примитивизм фактически вырос из традиционного искусства. «Лубок, писанный на подносах, на табакерках, на стекле, дереве, изразцах, жести (дошедший до наших дней в вывесках). Набойки, трафарет, печатные пряники. Резьба по дереву. Различное платье, кружево. Все это лубок в широком смысле этого слова, и все это великое искусство», – писал Михаил Ларионов во вступлении к первой выставке лубков. А русский авангард дал почву для развития искусства вплоть до настоящего времени.
Поэтому выставка, организованная галереей «Проун», ценна не только своей редкой темой – крестьянские расписные двери, но и попыткой включить народное искусство в сферу современных интересов, актуализировать источник вдохновения многих художников. Привезенные из Вологодской и Архангельской областей двери XIX – начала XX века удачно разместились в просторном помещении галереи под выставочным названием «Вход-выход».
Дверь в традиционном обществе – предмет намного более сложный, нежели в обществе современном, потому что является границей не только физической, разделяющей разные пространственные зоны, но и духовной, мистической. Отсюда традиционная разбивка поверхности двери на три части и повторяющийся из раза в раз набор аллегорических изображений.
Отсекая все внешнее, чужеродное от внутреннего, интимного, входная дверь несла в себе прежде всего охранительные функции. Причем функции эти выполнял как раз не замок, который в большинстве случаев вообще отсутствовал, а изображение, размещенное на обращенной к улице стороне двери. Еще со времен Владимиро-Суздальского искусства лев был символом защиты и силы. Этого изображения было достаточно для того, что защитить свой дом от непрошеных гостей и напастей. Впрочем, львы на крестьянских дверях на львов-то совсем не похожи. Это скорее рыжие собаки и волки, для пущей убедительности подписанные художниками «ЛЕВЪ», чтоб уж точно не перепутать. Кроме львов встречаются и другие защитные символы. Так, на одной из дверей расположились одновременно знак бога Перуна, похожий на детскую снежинку, водяные знаки, знак «беда на четыре стороны», отгоняющий несчастья. Предполагают, что эта дверь вела в помещение, где могло что-то гореть, например на сеновал.
Эту же функцию оберега несут и многочисленные аляповатые цветочные росписи, на первый взгляд кажущиеся исключительно декоративными. На самом деле эти розаны (условное изображение розы, о реальном облике которой у жителей северных губерний были такие же относительные представления, как и о львах), виноградные кисти, лилии, злаки являются не чем иным, как христианскими символами, напоминающими о небесном рае и благодати. Часто встречается и изображение райского дерева, непременно посаженного в горшок или кадку.
Стилистически все крестьянские двери похожи друг на друга. Выделяется среди них лишь одна, созданная неизвестным талантливым художником, вероятно, под впечатлением росписей в усадебном доме. Удивительное многообразие оттенков, в то время как на других дверях, как правило, применялись локальные цвета, сравнительно тонко прописанные фигурки львов и обезьяны, которая держит в лапах морковку (ну откуда же знать северному жителю, что едят заморские твари).
Но самыми интересными являются, пожалуй, двери, ставшие отражением переживаний и впечатлений их создателей. Крестьянский мир – сравнительно замкнутое образование, традиционное и устоявшееся. Поэтому любой чужеродный элемент, попадающий в него, не может не вызывать любопытство и удивление. Вот под березкой красуется статный франт в начищенных сапогах и с тростью, вероятно, поразивший воображение какой-нибудь деревенской девушки, вылившей свои любовные переживания на дверную поверхность. Вот красавец казак с ружьем, неизвестно как залетевший в северные места. Есть и впечатления предположительно о русско-турецких войнах – фигура в условной турецкой одежде с дикими черными глазами и маленьким львом на цепи.
Самая поздняя дверь на выставке – 1940-х годов – рассказывает очень трогательную историю о том, как жена провожала мужа на войну. Если бы не комментарий организаторов, эту дверь вполне можно было бы датировать любой другой войной – слишком уж традиционно изображение «мужа» с мечом и в кольчуге. А маленькая испуганная фигурка самой девушки дополнена надрывной надписью «Прошщай Терентий».
Так дверь становится не просто физическим входом-выходом. Это вход и выход для непосредственных впечатлений, наблюдений примитивного художника. Это чистое творчество, не замутненное лишними знаниями и умениями, непосредственность восприятия и отображения.
Лаконичное пространство галереи, дополненное неброскими элементами – геранями на окнах, старыми фотографиями деревенских жителей, условной разметкой на полу наподобие «Догвилля» фон Триера, – как нельзя лучше подчеркивает значительность и самостоятельность народного искусства. А сама выставка убедительно показывает, что традиционное искусство и по сей день остается источником смыслов, вдохновения, эмоциональных переживаний.
