Михаил Сидлин
Александр Родченко. Макет разворота журнала 'СССР на стройке', №6 за 1941 год.
Фото предоставлено Московским домом фотографии
Родченко играл в травести. По крайней мере один раз. На выставке в Берлине показали уникальную фотографию: Родченко, одетый в женское платье, жестом профессиональной балерины приподымает левую ногу, при этом его лицо озаряет кокетливая улыбка. Не советский фотограф, а прямо-таки персонаж "Ночного Парижа" Брассая.
Этот снимок был сделан Варварой Степановой в 1923 году. А Родченко одет в платье из ткани, выполненной по ее эскизам. Она сфотографировала собственного мужа как балерину-работницу: в косыночке и с толстыми ляжками. Двойная насмешка.
Травестия - одна из любимых причуд авангардистов. Марсель Дюшан, знаменитый дадаист, как-то раз сфотографировался в женском платье. И этот снимок до сих пор служит одним из самых известных его портретов. Переоценка ценностей, переворот значений - основа основ авангарда.
В цирковой серии Родченко попытался переоценить себя. Вместо старого знакомого, конструктивиста Родченко зритель внезапно видит Родченко нового, незнакомого. И это открытие, которое достойно выставки.
17 июня 1941 года Варвара Степанова сдала в редакцию обложку журнала "СССР на стройке". А потом была война. Номер так и не вышел. И мир не узнал Родченко как циркового фотографа. Потому что июньский номер журнала был целиком посвящен цирку.
Цирк - одна из любимых тем модернизма. Сезанн, Пикассо, далее - все подряд. Александр Родченко - самый известный советский мастер съемки. Но "цирковая" серия Родченко до сих пор была малоизвестна. Прежде всего потому, что она сильно отличается от всего, что он делал. Это Родченко, непохожий на Родченко.
Все знают Родченко как конструктивиста. А его манеру видеть реальность можно назвать отчетливой и жесткой. В серии "Цирк" Родченко словно подменили: все образы приобрели легкую размытость, а ракурсная съемка утратила свою угловатую резкость. Как будто бы Родченко взял тайм-аут и решил взять кое-что у пикториализма (течения, которое приравнивало фотографию к живописи). Родченко неожиданно научился "сфумато" (если, конечно, к фотографии применим такой термин) - искусству полутонов. Его фотографии внезапно стали интимными.
Все дело в советском цирке. Все дело в профессии фотографа. Потому что самые интересные из "цирковых" снимков Родченко посвящены не укротителям или гимнастам. Они посвящены репортеру Георгию Петрусову. То он ложится на ковер, чтобы снять Карандаша, то взмывает под купол цирка. Фотограф таким образом показан как особого рода циркач. Циркач с аппаратом в руке. "Цирк" становится метафорой искусства вообще. А выполнение сложных трюков выступает как прообраз любого искусства. Маленькая частная практика одинокого человека в люльке, на ковре и на проволоке.
Берлин-Москва
