Моцарт в русском вертепе

Новый московский оперный театр с таким замысловатым названием, взятым взаймы у автора "Кармины Бураны" Карла Орфа, прогремел в прошлом сезоне оперой Наймана "Человек, принимавший жену за шляпу" (см. "НГ" от 27.05.03). Теперь же этот вполне богемно-интеллектуальный альянс пустился на рискованную художественную авантюру и заранее распространил слух, что в одном из российских архивов, дескать, обнаружен неизвестный автограф Моцарта – рукопись оперы "Чудесная дуда", якобы созданной солнечным гением по заказу одного из русских крепостных театров. Эта эстетическая фальсификация или просто игра воображения, а может быть, отменное чувство юмора – как вам будет угодно, вместе и по отдельности стали не только остроумным пиаром спектакля, но и как бы его завязкой, прологом. После вешалки программка то ли в шутку, то ли всерьез сообщает другие "подробности" так и не реализовавшегося приглашения Моцарта на службу в Россию князем Голицыным и описывает всякую жуть, которая творилась при расшифровке и постановке восстановленной партитуры (давление потустороннего мира, проделки нечисти, пропажа нот, порча инструментов, экстренная замена Царицы Ночи и т.д.).

Автор идеи и режиссер спектакля Катя Поспелова (сестра известного музыкального критика) и трое московских поэтов Мария Степанова, Псой Короленко и Игорь Эбаноидзе решились не только на операцию по пересадке немецкого зингшпиля в русскую православную среду, но и заново, от корки до корки и по-русски переписали весь стихотворный текст либретто (и вокальный, и разговорный). Из напичканной масонской символикой и философией запутанной сказки-мистерии получился милый и добрый рождественский лубок в духе ожившего вертепного театра. Кто помнит "фольклорные" спектакли Сергея Женовача в его бытность на Малой Бронной, поймет, о чем речь. Самый обаятельный моцартовский герой, птицелов Папагено (азартная работа баритона Романа Шевчука – главное актерское открытие премьеры), превращен именно в бродячего вертепщика, именно его куклы превращаются в людей, героев спектакля. Опрощение сложного, как оказалось, дает возможность посмотреть на известную до дыр оперу другими глазами и услышать ее другими ушами.

Действие происходит "в безвременье русских снегов", в местах, по колориту напоминающих раскольнические скиты (художник Алла Шелимова). Движущиеся на колесиках фуры то и дело переносят нас из заснеженной степи в келью Памины (Наталия Бороздина, истинная куколка обликом и голосом) или в обитель пустынника Зарастро (умный бас Владимир Кудашев), который на пороге смерти находит духовного преемника в чужеземце Тамино (чуждость подчеркивается приглашением на роль австрийского тенора Романа Пайера, единственного поющего преимущественно по-немецки). Царица Ночи (отважная Ольга Орловская) предстает буквально как memento mori – в ужасном облике смерти с косой и поет сдавленно-ядовитым тембром. Мавр Моностатос (у Моцарта надсмотрщик Памины), сыгранный и даже спетый в духе актерского вокала самим Короленко, переродился в эротически озабоченного запечного чертенка Моностатку. Есть и ангелочки с крылышками (вместо волшебных мальчиков), они катаются на лыжах, играют на флейте, очень сочувствуют героям, а еще поют ломкими ребячьми голосами (хоровая капелла Марии Струве). Все вместе излучает невероятную легкость бытия, как мыльные пузыри в детстве, и, несмотря на спады действия во второй половине спектакля и сомнительное поэтическое качество многих перлов, напоминающих, допустим, нашенских куртуазных маньеристов, – послевкусие светлое и бодрое.

Не все искусство обязано быть актуальным. Не весь Моцарт должен быть аутентичным, наверное, он может быть и таким, каким мы услышали его в исполнении "Академии старинной музыки" под управлением скрипачки Татьяны Гринденко – немного простоватым и разухабистым, с жирным штрихом и минимальной нюансировкой. Всему свое место. В небольшом зальчике Театрального центра СТД "На Страстном" с не самой хорошей акустикой это вполне уместно. Вот если б такое прозвучало, скажем, в Венской опере или Метрополитен – позор был бы на весь мир, но в рамках некоммерческого проектного театра, практически богемной молодежной студии – почему нет?