Майкл Найман и визуальная агнозия

Все знают фильмы Гринуэя, многие помнят "визитную карточку" композитора - символизирующий неотвратимость возмездия Memorial с исступленным женским вокалом в фильме "Повар, вор...". Найман - человек-легенда, номинант и лауреат всего, чего только можно, культовый композитор для нескольких поколений, пианист, музыковед и критик, знаток румынского фольклора, изобретатель заветного термина "минимализм", сочинитель опер, струнных квартетов, инструментальных концертов, саундтреков, музыки к пьесам и балетам, показам мод и даже компьютерным играм. Один из самых продаваемых живых классиков. А наступивший после разрыва с Гринуэем и фильма Джейн Кэмпион "Пианино" перелом в одночасье сделал его главным классиком Британии. Различные его произведения написаны по случаю землетрясения в Армении и румынской революции, ЭКСПО-92 и церемонии открытия скоростной железной дороги Париж-Лилль, в честь футбольного чемпионата Европы и в память жертв Холокоста.

Опера - жанр действенный, с кровью. Нарочитая эмоциональная бесстрастность Наймана пусть и противоречит оперным устоям, однако создает ауру притягательной пикантности. Отнестись к этому продуктивнее всего как к красивому орнаменту или гербарию. Сидя в замке из слоновой кости, маэстро избегает грубых приемов и реалистических штрихов в письме, вместо большого оркестра у него скромный ансамбль, состоящий из рояля, двух скрипок, альта, двух виолончелей и арфы, и всего три певца. Тем парадоксальнее сюжет из сферы человеческих патологий. В основе либретто этой провокативной метафорической оперы, впервые поставленной в 1986 году в лондонском Институте современного искусства (ICA) - книга-бестселлер американского неврофилософа Оливера Сакса, коллекция реальных "сказок" из его богатого клинического опыта. В одноактную оперу на 70 минут вошла история знаменитого певца и профессора пения Клауса П.

Событийную цепь составляют диагностические тесты доктора С. над Клаусом П., страдающим визуальной агнозией (психической слепотой в результате повреждения визуальных отделов мозга - больной воспринимает только разрозненные детали и не видит целого, либо видит неадекватно) - сначала мы попадаем в клинику, потом в дом профессора. Правда, иногда становится непонятно, кто кого тестирует. Нам показывают, как талантливый, но аномальный человек выживает благодаря творчеству - музыка (а пациент воспринимает предметы, как музыку) гармонизирует его сознание, восстанавливает хаотично раздробленные куски его мира в единое целое. Знаменательно, что стержень этого мира - любимый композитор Клауса П. Роберт Шуман, сам страдавший неизлечимой психической болезнью. Цитатность Наймана - тема для отдельного разговора, и здесь он впрямую и в виде аллюзий цитирует шумановский цикл "Любовь поэта". Поведенческие стандарты и ритуалы, выработанные Клаусом П. для борьбы с болезнью (песенки типа "па-ра-рам" для одевания, еды, бритья), были придуманы и воплощены при помощи самоотверженной жены, полностью посвятившей себя этой борьбе.

Ученица Георгия Ансимова, талантливый режиссер Наталия Анастасьева, известная "Дидоной и Энеем" в "Новой опере", и сценограф Анна Колейчук соединяют в своем "психиатрическом" спектакле эмблематичную ритуальность минимализма (автоматическая пластика персонажей, элементы видеопроекции для создания оптических искажений да и сам по себе весь антураж галереи с тихоокенской плетеной мебелью) и приметы бытового театра (живой декоративный кролик, горничная, попавшая сюда словно из мира Островского, живописный завтрак с китайским чаем). Ансамблем из семи музыкантов, одетых в белые халаты, словно опытный психиатр дирижирует Дамиан Иорио - британец, прекрасно говорящий по-русски и посвящающий много времени нашей стране. Блестяще исполнил фортепианную основу наймановской партитуры Петр Аполлонов.

Хорошо, что оперу Наймана спели не солисты Большого театра и не лауреаты Конкурса Чайковского, а именно те люди, которые и должны ее петь. Большие роскошные голоса, вокал в глазах здесь оказались бы помехой. Выбор бас-баритона, атлетичного красавца и при этом умного артиста и стильного музыканта Михаила Давыдова и сопрано Юлии Корпачевой, у которой за оболочкой сдержанности таится бездна, оказался снайперски точным - при нашей бедности эти двое сейчас стали главными спецами на поприще современного стиля. Что касается невротической пронзительности тенора Дмитрия Кузьмина (невропатолог С.), то в подобном контексте она казалась более чем уместной. Мы же не в итальянской опере, а в психиатрической. Но если можете, постарайтесь все же не принимать свою жену за шляпу.