Вячеслав Огрызко
Шукшина по-настоящему оценили довольно поздно.
Кадр из фильма «Калина красная». 1974
25 июля исполнилось 95 лет со дня рождения писателя, сценариста, режиссера, актера Василия Шукшина (1929–1974). По-настоящему оценили его довольно-таки поздно. Первую большую награду – Государственную премию России имени братьев Васильевых – он получил уже в 1967 году, когда ему стукнуло 38 лет. Его отметили за фильм «Ваш сын и брат». О нем и речь.
Вообще Шукшину поначалу в кино очень не везло. Когда он окончил в 1960 году ВГИК, ему никто ничего не предложил. Его учитель Михаил Ромм неожиданно для многих отказался давать рекомендацию на «Мосфильм». И Шукшин долго сидел без работы (он отказался отправиться по распределению на Свердловскую киностудию) и денег. У него не было московской прописки, и милиция могла в любой момент привлечь выпускника ВГИКа за тунеядство. И не от полной ли безысходности Шукшин взялся тогда за рассказы, которые очень приглянулись в журнале «Октябрь»?! Впрочем, в «Октябре» он печатался недолго: Виктор Некрасов порекомендовал его «новомирцам». И в феврале 1963 года Александр Твардовский дал в своем журнале сразу четыре рассказа Шукшина под общим названием «Они с Катуни». А следом издательство «Молодая гвардия» выпустило и первую книгу прозы молодого автора «Сельские жители».
«Новомирская» подборка Шукшина произвела сильное впечатление даже на киношников. Бывший выпускник ВГИКа наконец получил место режиссера, правда, не на «Мосфильме», а на киностудии имени Горького. А самое главное – ему разрешили приступить к съемкам первого полнометражного фильма «Живет такой парень», в основу которого лег его же рассказ «Гринька Малюгин» (правда, в киносценарии Гринька превратился уже в Пашку Колокольникова), и что-то было взято из трех других, также вышедших из-под его пера, рассказов: «Коленчатый вал» и «Классный водитель» и только начатого «Внутреннего стержня».
Шукшину тогда очень повезло. Во-первых, ему попался очень классный оператор: Валерий Гинзбург – младший брат Александра Галича. И, во-вторых, его не подвел молодой актер Леонид Куравлев. За эту картину Шукшину потом даже дали какую-то премию на Венецианском кинофестивале.
Кстати, у нас фильм «Живет такой парень» больше ругали, нежели хвалили. Обвиняли в сомнительной этической позиции. Критикам не нравилось, что режиссер воспел малограмотность своего героя.
Когда же Шукшин принес на киностудию имени Горького заявку на второй полнометражный фильм, начальство растерялось.
Режиссер сообщил о желании снять свою следующую картину вновь по своей же «новомирской» прозе. На этот раз он предложил экранизировать три новеллы: «Степка», «Змеиный яд» и «Игнаха приехал». Первые две «Новый мир» напечатал в ноябре 1964 года, а «Игнаха» был взят из «новомирской подборки» за 1963 год. Дирекция киностудии испугалась: не получится ли у Шукшина перепев первой картины.
Не дождавшись решения по своей заявке, режиссер в конце 1964 года тем не менее засел за литературный сценарий будущего фильма, который он первоначально хотел назвать «Брат». На киностудии в тексте Шукшина увидели и оценили новизну материала. Впервые в нашем кино Шукшин собирался показать город глазами бывших деревенских жителей. Сценарий подкупал также тонкой сатирой. Однако по существовавшим порядкам все одобренные киностудиями сценарии должны были в обязательном порядке пройти через чистилище сценарно-редакционной коллегии Госкино СССР.
Эту инстанцию режиссеры боялись как огня. Возглавлял ее критик Александр Дымшиц. У него все хорошо было с художественным вкусом. Он наизусть многое знал из Маяковского и Есенина, ценил позабытого Надсона, наслаждался полузапрещенными стихами Мандельштама. Но все это было в нерабочее время, в домашней обстановке. На службе же Дымшиц блюл интересы партии. На первом месте для него стояли вопросы идейности.
Шукшину сильно повезло. На назначенное на 5 марта 1965 года заседание сценарно-редакционной коллегии Дымшиц по какой-то причине прийти не смог, и обсуждение литературного сценария Шукшина прошло под председательством Людмилы Погожевой, которая по мере возможности все же поддерживала разные течения в искусстве и поощряла художественные поиски творческой молодежи. Надо сказать, что само обсуждение прошло не совсем гладко. Мнения редакторов Госкино – а это ведомство имело права министерства – разделились.
С одной стороны, все в один голос подтвердили несомненную талантливость Шукшина. Сошлюсь на мнение Путинцевой: «Это образец хорошей литературы. В сценарии много мыслей, настроения, ощущения». Но, с другой стороны, у каждого редактора возникли свои претензии. Скажем, Соколовская утверждала, будто сценарию Шукшина недостает большой драматургии. Ее мнение: «Законченность внутри каждой новеллы есть, но общей законченности, завершенности нет. Нет в сценарии объемности, глубины. Материала хватает на 4-частный фильм, но не на полнометражный». Более серьезные упреки оказались у Путинцевой. Во-первых, ее смутило безвременье («Непонятно, когда происходит действие, в какие времена»). Во-вторых, она не поняла одного из героев Шукшина – Степана. Многие говорили, что это – прекрасный и честный человек. Путинцева недоумевала: тогда почему такой замечательный персонаж оказался в тюрьме. Мол, так не бывает, это все надумано. И кто лучше реальную жизнь знал: редактор Госкино Путинцева или Шукшин? И третий упрек. «В сценарии, – заявила Путинцева, – звучит неверная мысль, что не должен деревенский человек стремиться в город». Путинцева была убеждена, что на глазах современников происходило стирание граней между городом и деревней, а Шукшин этого не замечал и поэтому в своем сценарии неверно расставил идейные акценты.
Все эти претензии подхватила и развила Попова. В ее понимании герой Шукшина Игнат оказался «глуп и самодоволен». Она увидела в нем карикатуру на интеллигентного человека. И с ней согласилась другая редактриса – Зоя Куторга. Но она в своих выводах пошла дальше. Куторга пришла к выводу, будто своего Игната Шукшин списал из эмигрантской литературы. Шукшин попытался объясниться с редактором. Он напомнил: последние годы в деревне были трагическими.
Шукшин говорил:
«Город манит. Все колхозное крестьянство разошлось по трем путям. Крестьянин в городе становится мещанистым, прижимистым. Игнат растратил свое душевное богатство. Есть противопоставление города и деревни. На этом материале хотелось проследить истинную свою ценность, что нельзя терять родной почвы. Максим ушел, но не до конца. Встретил холод и блеск аптеки, красивый и прохладный мир. Упустил, что же его держит. Игнат ушел легче всего, может быть, Максим ушел правильно, но надо показать, что трудно, сложно приживляться в городе. Надо показать это. Максим встретил хорошего врача, зав. аптекой – это наша российская культурность. Есть сгущение, я не отказываюсь от этого. Может быть, надо дать объективнее. Следует показать и красоту этих городских людей. Может быть, показать тягу к городу обилием в нем хороших людей. Игнат соблазнил его городом. Надо сделать Максима умным парнем, он самый младший из братьев. Согласен, что Степан разный в 1 и 3 новеллах. Степан не впитал в себя плохого. У него есть опыт жизни, усталость. Самый цельный человек из всех. Но не должно быть любование им, общая мысль сценария, жалко когда уходят из деревни. Немая – это богатство человека, его способность к любви, чутье к добру и злу. Конечно, надо выравнивать Степана, объяснять Максима. И это снимет упрек в противопоставлении города деревне, т.к. сгущение черноты именно в этой новелле. Максим найдет себя в городе и в городе будет что-то доброе».
Получив от Шукшина заверения, что все острые моменты будут сглажены, редакционно-сценарная коллегия Госкино успокоилась. Погожева и замещавший Дымшица Скрипицын дали добро на запуск литературного сценария «Брат» уже в режиссерскую разработку («Обсуждение было плодотворным, – обронила Погожева. – Шукшин, конечно, сможет многое выправить в режиссерском варианте». И ей сразу поддакнул Скрипицын: «Сценарий можно запускать в режиссерскую разработку»).
Режиссерский (но уже не литературный) сценарий Шукшин представил начальству буквально через пару месяцев. Но большинство редактрис Госкино были разочарованы. По их мнению, Шукшин замечания начальства не учел. «Есть архаика в изображении современной деревни», – заявила на новом обсуждении 6 мая 1965 года Путинцева. Ей вторила Попова: «Никаких кардинальных изменений в сюжете не появилось». С этими дамами согласилась и Соколовская: «Не хватает углубленности в каждом из образов». Заступился за Шукшина Виктор Сытин (а он в отсутствие Дымшица руководил сценарно-редакционной коллегией Госкино). С одной стороны, он согласился, что сценарию Шукшина (как литературному, так и режиссерскому) по-прежнему не хватало общесоциального, «выхода в большой мир». По его мнению, следовало убрать все разговоры о лагерях и сократить количество выпивок. Но, с другой стороны, Сытин признал: сценарий Шукшина отражал правду жизни.
Выслушав все замечания, Шукшин заявил:
«Это хорошо, что разговор идет в духе пожеланий и советов. О тональности фильма. Первая часть весна. Здесь почувствовалась заземленность. Но мы хотим найти поэзию в жизни. Музыка, шумы деревни, солнце, беседующие старики. Сейчас круто занялись деревней. Но я не знаю, в каких словах об этом говорит народ. Не хочу придумывать. Поднять силы народа, выиграть нравственную победу – вот что нужно в деревне. Распадались семьи, люди побежали из деревни. От красоты человеческой мы не должны уйти в образе Василия. Противопоставление города деревне. Оно нужно нам. Но злостного ехидного противопоставления нет. Максим – чужой человек в городе. Это нам нужно показать. Два года в городе – это стабилизация. Может быть, он должен жить не 2 года, а полгода. Максиму надо в деревню – это должно прозвучать. В разговорах надо найти новое веяние. Уловить шумок – стабилизация закупочных цен и заработной платы в совхозах. Ваську надо делать спокойным. Отцу горько, что дети разбежались. В образе Василия продолжение крепости рода. Заболела мать из-за Степана, от этого будет полнее и острее боль Максима. Очень хочется снять мать в гробу. Хоть кусочек. Прояснить судьбу Степана».
И Сытин поверил Шукшину. Он разрешил запустить режиссерский сценарий в подготовительный период. Шукшин на главные роли пригласил Всеволода Санаева, Леонида Куравлева, Алексея Ванина, Марту Грахову. Большая часть съемок проходила в Горном Алтае. На натуру группа выезжала в село Манжерок. Там Шукшин облюбовал дом семьи Анисимовых. Так что специально декорации выстраивать не пришлось.
Правда, в процессе съемок начальство поменяло название картины. «Брат» кого-то покоробил. Руководство остановилось на другом варианте: «Ваш сын и брат». Премьера картины состоялась 18 апреля 1966 года. А всего в Советском Союзе ее посмотрели почти 15 млн человек.
Позже критики утверждали, будто фильм Шукшина «Ваш сын и брат» дал толчок «деревенскому» кино, как повести Федора Абрамова и Василия Белова – «деревенской» прозе.
