Философский ковчег

Лучшим умам России пришлось выбирать – либо смерть, либо разлука с Родиной.  Михаил Нестеров. Портрет философа И.А. Ильина. 1921–1922. Русский музей

Около 300 человек, философов, писателей, ученых, по определению Ленина «явных контрреволюционеров, пособников Антанты… шпионов и растлителей учащейся молодежи», посадили на три парохода – «Обербургомистр Хакен», «Пруссия» и «Жанна», стоявших на причале в Петрограде, Одессе и Севастополе, и выдворили в Германию.

Физик, философ и богослов Сергей Хоружий все три высылки обобщил и назвал «философский пароход». Название прижилось, но повторять не хочется.

Назову эту спецоперацию «философский ковчег». В который ВЧК по личному указанию вождя собрал выдающихся мыслителей России. На дворе стоял пятый год большевистского переворота. Ленин никогда не останавливался перед очередным пролитием крови («расстрелять», «повесить», «уничтожить» – «кулаков, попов, помещиков», из телеграмм 1918–1921 годов), но в отношении интеллигентов, не принявших режим, проявил гуманизм – требовал «излавливать постоянно… и высылать за границу».

Он не объяснил – почему, объяснил его ближайший сподвижник Троцкий: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно». Ну что ж, поблагодарим советскую власть хоть за это.

По две пары кальсон на человека (щедрость режима)

«Шпионам» и «растлителям молодежи» советская власть вещей разрешила взять по минимуму – одно пальто, один пиджак, две пары кальсон (!) и так далее, категорически запрещалось брать деньги, драгоценности, ценные бумаги. Среди высылаемых в «ковчеге» были не только писатели и философы, но и ученые, и врачи, и студенты. Меня интересуют философы Николай Бердяев, Сергей Трубецкой, Сергей Франк, Иван Ильин, Федор Степун. Были и другие, но остановимся на этих фигурах. Все они в той или иной степени были противниками режима, взглядов своих не скрывали ни устно, ни письменно, пока это было возможно. Ну а когда большевистское терпение кончилось, закончилась и свобода свободно говорить и писать на родине.

Даже невинная книжка критика Юлия Айхенвальда «Поэты и поэтессы» (1922), тоже угодившего в число высылаемых, вызывала ненависть. Троцкий, почитавший себя знатоком не только иностранных и военных дел, но и литературных, в статье «Диктатура, где твой хлыст?» («Правда», № 121, 1922) подверг оскорбительной критике не только книжку – достал этот самый хлыст и, разумеется, отхлестал и самого автора. Обрушившись на него с площадной бранью, назвал «пресмыкающейся гнидой», «мразью» и «философским… литературным, религиозным блюдолизом». Что уж там говорить об уничижительной критике критиков марксистов, все тех же Бердяева, Франка или Трубецкого.

Власть и слово («держать и не пущать»)

25–26 октября (7–8 ноября) большевики взяли власть легко и просто, как пьяную распутную девку, валявшуюся в пыли на дороге. 27 октября (9 ноября) 1917 года был принят декрет «О печати» – один из первых декретов советской власти. Что немедленно привело к закрытию типографий, где печатались тысячи «вредных» газет и литературных изданий, и говорит об отношении режима к слову.

Всем недовольным закрыли рот, ибо, по сути, декрет означал введение новой – советской – цензуры, вся прежняя российская пресса, кроме марксистской, была объявлена «буржуазной» и поставлена вне закона. 4 (17) ноября на одном из первых заседаний ВЦИКа депутаты обсуждали предложение экономиста Ларина об отмене декрета о печати, поддержанное левыми эсерами. Энергично жестикулируя, Ленин бросал в зал: «Мы и раньше заявляли, что закроем буржуазные газеты, если возьмем власть в руки. Терпеть существование этих газет – значит перестать быть социалистом». Это была idеe fixe вождя – установить монополию на слово. Большинство его поддержало, и декрет отменен не был.

Но и этого пламенным революционерам показалось мало, и уже 28 января 1918 года Совнарком принял декрет «О революционном трибунале печати». Трибунал, руководствуясь своим революционным правосознанием, мог закрыть любое издание, «распространяющее ложную информацию». Разумеется, что ложно, что нет, определяли комиссары в кожаных куртках с наганом в кармане. Они же были наделены правом взять под арест любого вольнодумца, заподозренного в нелояльности режиму.

Цензура с первых же дней советской власти загоняла живое слово под асфальт, но в условиях разрухи и хаоса большевикам понадобилось пять лет, чтобы она приобрела тотальный характер, и с 1922 года вечную российскую заповедь «держать и не пущать» свято блюло Главное управление по делам литературы и издательств (Главлит), руководить которым назначили бывшего народовольца Николая Мещерякова.

«Вежливенько препроводить» (гуманизм по-большевистски)

Все началось с разгрома Помгола, организации, в которую входили общественные и культурные деятели – от Горького, ходившего в те годы в гуманистах (через 10 лет в «Правде» призовет уничтожать всех «несдавшихся врагов»), до Короленко, не побоявшегося в разгар террора в «Письмах Луначарскому» открыто осудить безрассудную политику большевиков); от бывшего министра продовольствия во Временном правительстве Прокоповича (в 1921-м был арестован по обвинению в шпионаже, в 1922-м – выслан за пределы России) до экономиста и социолога Чаянова (по ложным обвинениям арестовывался дважды – в 1930 и 1932 годах, расстрелян в 1937-м); от Александры Львовны Толстой (подвергалась аресту в 1920 году, в 1929-м выехала за границу, в 1931-м отказалась от советского гражданства) до писателя Осоргина (в 1922-м вместе с другими писателями, учеными и философами будет выслан из России), пытавшегося помочь голодающим в Поволжье. Общественный Всероссийский комитет помощи мешал власти, допустившей голод.

Сначала Помгол разрешили, но уже летом 1921 года, спохватившись, Ленин просил Сталина поставить вопрос о роспуске, аресте или ссылке наиболее известных лиц, ибо они «не желают работать». Сталин поставил, меры приняли, и с Помголом справились. А когда справились, принялись за тех, кто кормил Россию духовной пищей.

12 марта 1922 года Ленин публикует статью «О значении воинствующего материализма» (ж-л «Под знаменем марксизма», № 3), в которой заявил о необходимости «вежливенько препроводить» недовольных интеллигентов в «страны буржуазной «демократии». За словом последовало дело – 10 августа ВЦИК принимает декрет «Об административной высылке», который гласил: «В целях изоляции лиц, причастных к контрреволюционным выступлениям… когда имеется возможность не прибегать к аресту, установить высылку за границу или в определенные местности РСФСР в административном порядке» (то есть без суда); ГПУ составляет списки – московский, петроградский и украинский (всего 195 человек) – и приступает к обыскам и арестам. От арестованных чекисты требуют подписку о невозвращении в РСФСР под угрозой смертной казни. Арестованные соглашаются – между жизнью за границей и смертью на родине выбирают жизнь. 10 августа 1922 года Политбюро ЦК РКП(б) утвердило списки высылаемых. Ответственным за операцию был назначен заместитель председателя ВЧК Иосиф Уншлихт.

Ленин еще предлагал пароход, Сталин потом просто расстреливал. Василий Кандинский. Рапалло. Морской пейзаж с пароходом. 1906. Частное собрание

Было составлено три списка – первый состоял из 49 лиц антисоветской интеллигенции г. Петрограда. Второй – из активной антисоветской интеллигенции (профессура), включал 59 человек. И был еще третий, дополнительный список антисоветской интеллигенции (Москва), в который входило 8 человек. Сергей Трубецкой, Сергей Франк, Николай Бердяев, Иван Ильин присутствовали во втором списке, в дополнительном – Федор Степун. Каждый шел под присвоенным ему номером, на каждого была составлена краткая справка.

«16. Ильин И.А. Профессор философии. Проживает по Крестовоздвиженскому пер., 2–12, кв. 36. Весною 1920 года был арестован по делу Тактического центра в связи с происходившими у него на квартире собраниями членов Нац [ионального] центра. Настроен определенно антисоветски. Весною сего года посещал нелегальные собрания на квартире профессора Авинова, где читались рефераты и доклады контрреволюционного характера. Арестовать, выслать за границу. Главпрофобр за высылку».

«21. Трубецкой Сергей Евгеньевич. Проживает по Большому Ожевскому пер., д. 2, кв. 1. Бывш. князь. Член Тактического центра (1918–1919 гг.), по делу которого Вер [ховным] трибуналом был приговорен к расстрелу, замененному десятилетней тюрьмой. Посещал нелегальные собрания на квартире профессора Авинова. Имел связи с группой, организовавшейся вокруг издательства «Берег». Работает в Н [ар] к [омате] земледелия. Произвести обыск, арест и выслать за границу. Комиссия с участием т. Богданова и др. за высылку».

«48. Франк Семен Людвигович. Профессор – философ-идеалист, проходит по агентурному делу «Берег», принимал участие в конспиративных собраниях у Авинова. Противник реформы высшей школы. Правый кадет направления «Руль». Несомненно, вредный. Он был из Саратова, снят за противосоветскую деятельность. По общему своему направлению способен принять участие в церковной контрреволюции. Франк не опасен, как непосредственно боевая сила, но вся его литература и выступления в юридическом обществе и в Петроградском философском обществе направлены к созданию единого философско-политического фронта определенно противосоветского характера. Тов. Семашко за высылку. Главпрофобр за высылку».

«55. Бердяев Н.А. Близок к издательству «Берег», проходил по делу Так [тического] Центра и по Союзу Возрождения, 4. Монархист, потом кадет правого устремления. Черносотенец, религиозно настроенный, принимает участие в церковной контрреволюции. Ионов и Полянский за высылку в пределы Сов [етской] России. Комиссия с участием т. Богданова и др. за высылку за границу».

«7. Степун Федор Августович. Философ, мистически и эсеровски настроенный. В дни керенщины был нашим ярым, активным врагом, работая в газете правых с [оциалистов] – р [еволюционеров] «Воля народа». Керенский это отличал и сделал его своим политическим секретарем. Сейчас живет под Москвой в трудовой интеллигентской коммуне. За границей он чувствовал бы себя очень хорошо и в среде нашей эмиграции может оказаться очень вредным. Идеологически связан с Яковенко и Гессеном, бежавшими за границу, с которыми в свое время издавал «Логос». Сотрудник издательства «Берег». Характеристика дана литературной комиссией. Тов. Середа за высылку. Тт. Богданов и Семашко против».

Из этих пяти философов избежал ареста по случайности только Франк. За остальными в разные годы чекисты приходили не раз и не два (Трубецкого, Бердяева, Ильина арестовывали даже трижды, Степуна арестовали перед самой высылкой. Набор обвинений был стандартен – все обвинялись в «антисоветской деятельности» – и в пособничестве белогвардейцам, и в принадлежности к подпольным организациям.

Сообщение «Правды» («почти нет крупных научных имен»)

31 августа 1922 года газета «Правда» публикует сообщение о высылке «по постановлению Государственного политического управления (ГПУ) наиболее активных контрреволюционных элементов из среды профессоров, врачей, агрономов, литераторов в северные губернии. Часть за границу». И, как всегда, лжет: среди высылаемых «контрреволюционных элементов… почти нет крупных научных имен».

Тем же днем – отдадим справедливость режиму, иногда умел признавать свои ошибки – Дзержинский на заседании комиссии по высылке признает, что в отношении 9 петроградцев и 19 москвичей поторопились, и комиссия высылку отменяет. И, признав, в этот же день, 31 августа, отдает приказ своим сотрудникам приступить к арестам среди «антисоветски настроенных студентов».

Осенью в Политбюро РКП(б) поступает письмо из Политбюро КП(б)У – «младший брат» не желает укреплять «за счет эмигрантов украинское националистическое движение». «Старший» прислушивается и по «украинскому списку» высылку за границу прекращает – высылает их в отдаленные губернии России. Однако небольшая часть украинских деятелей до письма бдительных киевских коммунистов была выслана по первоначальному плану, добралась до Праги, где ей были предоставлены достойные условия проживания и работы.

Как нас уехали… (из воспоминаний Михаила Осоргина)

В 1932 году Осоргин опубликовал в «Последних новостях» в Париже небольшой мемуар «Как нас уехали» (Юбилейное). Боль от разлуки с родиной немного поутихла, и через 10 лет он смог с юмором рассказать о деталях своей высылки: и о том, как узнал о разногласиях в верхах – «за» был Троцкий; и о вечном российском абсурде – пришел в ГПУ «арестовываться», а ему в ответ: «Предъявите пропуск!»; и о неграмотности исполнителей, которые не имели ни малейшего представления о каком-то там «товарище Бердяеве и товарище Кизеветтере»: «Вы что же, писатель? А чего вы пишете?», «А вы, говорите, философ? А чем же занимаетесь?»

Ну а на вечный российский вопрос – в чем обвиняетесь, в ответ: «Оставьте, товарищ, это не важно! Ни к чему задавать пустые вопросы». Вспомнил и о неразберихе с документами, когда в одном – одно, в другом – другое, и, наконец, когда что-то проясняется, выдают третий, в «котором кратко сказано, что в случае согласия уехать на свой счет освобождается с обязательством покинуть пределы РСФСР в пятидневный срок; в противном случае содержится в Особом отделе до высылки этапным порядком: «Вы как хотите уехать? Добровольно и на свой счет?» – «Я вообще никак не хочу».

Он изумился: «Ну как же это не хотеть за границу! А я вам советую добровольно, а то сидеть придется долго».

Спорить не приходилось: согласился «добровольно».

Писали что-то еще. Все-таки в одной бумажке оказалось изложение нашей вины: «нежелание примириться и работать с советской властью». Может быть, передаю не точно, но смысл таков…».

Каждому свое (гонители и изгнанники)

Древние римляне свято верили в принцип справедливости, сформулировав классический – Suum cuique. Ленин после третьего инсульта, случившегося 9 марта 1923 года, превратился в идиота – лишился речи и способности самостоятельно передвигаться; умер 21 января 1924 года. Сталин, став полновластным правителем страны, решил, что лучший враг – мертвый, от практики высылки «нежелательных элементов» перешел к их уничтожению; умер 5 марта 1953 года вследствие кровоизлияния в мозг. Уншлихт в 1937 году был обвинен в работе на польскую разведку, расстрелян 29 июля 1938 года по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР.

Судьбы пятерых философов сложились по-разному. В Германии осели только Ильин и Степун. Оба работали в Русском научном институте в Берлине, первый в мае 1933-го поддержал гитлеровский режим, второй был противником нацизма. Ильин умер в Швейцарии 21 декабря 1954-го. Степун – в Мюнхене 23 февраля 1965-го. Трубецкой после Берлина, где сотрудничал с Русским Общевоинским союзом, был советником у генералов Кутепова и Миллера, переехал во Францию, где и скончался 24 октября 1949 года.

Франк после прихода к власти Гитлера был вызван в гестапо – для нацистов крещеный иудей был евреем, а не христианином, главным было не вероисповедание, а кровь. В начале 1938 года удалось перебраться во Францию, откуда в 1945 году уехал в Лондон, где и ушел из жизни 10 декабря 1950-го. Бердяев в Германии надолго не задержался, в 1924 году уехал во Францию, семь раз был номинирован на Нобелевскую премию по литературе. В 1946 году принял советское гражданство. Но в Советский Союз не вернулся, умер в Кламаре в 1948 году от разрыва сердца за письменным столом, успев закончить труд «Царство Духа и Царство Кесаря».

Все пятеро вернулись на родину книгами, которые были опубликованы в годы перестройки, когда Россия, спотыкаясь и оступаясь, делала первые робкие шаги к свободе.