На берег выброшен грозою

Быть подпольным поэтом Пушкину куда более пристало, нежели быть столпом официоза. Константин Сомов. Портрет А.С. Пушкина. 1899. Государственный музей А.С. Пушкина

Арион:

Нас было много на челне;

Иные парус напрягали,

Другие дружно упирали

Вглубь мощны весла. В тишине

На руль склонясь, наш кормщик умный

В молчанье правил грузный челн;

А я – беспечной веры полн –

Пловцам я пел… Вдруг лоно волн

Измял с налету вихорь шумный…

Погиб и кормщик, и пловец! –

Лишь я, таинственный певец,

На берег выброшен грозою,

Я гимны прежние пою

И ризу влажную мою

Сушу на солнце под скалою.

Стихотворение Пушкина А.С. с названием «Арион» – 1826 год.

Не знаю, как обстоят дела с этим сейчас, но во времена, когда я был школьником (в 1970-е годы), нас это стихотворение заставляли заучивать наизусть и рассказывать перед классом: каждый по очереди ученик выходил к доске и рассказывал.

Смысл его разъяснялся так: это аллегория: «мы на челне» – декабристы; «налетевшая буря» – николаевская реакция; «гимны прежние пою» – остаюсь верен идеалам декабризма.

2. На самом деле история об Арионе в оригинале значительно несколько иная, чем то, что сообщено Пушкиным А.

Вот, например, что сообщает об этом Геродот (для удобства чтения я разбил его текст на абзацы):

«23. (…) Арион из Мефимны был вынесен на дельфине из моря у Тенара. Это был несравненный кифаред своего времени, и, насколько я знаю, он первым стал сочинять дифирамб, дал ему имя и обучил хор для постановки в Коринфе.

24. Этот-то Арион большую часть времени своей жизни провел у Периандра и затем решил отплыть в Италию и Сикелию. Там он нажил великое богатство, потом пожелал возвратиться назад, в Коринф.

Он отправился в путь из Тарента и, так как никому не доверял больше коринфян, нанял корабль у коринфских мореходов. А корабельщики задумали [злое дело]: в открытом море выбросить Ариона в море и завладеть его сокровищами.

Ариона же подхватил на спину дельфин и вынес к Тенару... Альбрехт Дюрер. Арион. 1514. Музей истории искусств (Вена)

Арион же, догадавшись об их умысле, стал умолять сохранить ему жизнь, предлагая отдать все свои сокровища. Однако ему не удалось смягчить корабельщиков. Они велели Ариону либо самому лишить себя жизни, чтобы быть погребенным в земле, либо сейчас же броситься в море.

В таком отчаянном положении Арион все же упросил корабельщиков (раз уж таково их решение) по крайней мере позволить ему спеть в полном наряде певца, став на скамью гребцов. Он обещал, что, пропев свою песнь, сам лишит себя жизни. Тогда корабельщики перешли с кормы на середину корабля, радуясь, что им предстоит услышать лучшего певца на свете. Арион же, облачась в полный наряд певца, взял кифару и, стоя на корме, исполнил торжественную песнь. Окончив песнь, он, как был во всем наряде, ринулся в море.

Между тем корабельщики отплыли в Коринф, Ариона же, как рассказывают, подхватил на спину дельфин и вынес к Тенару. Арион вышел на берег и в своем наряде певца отправился в Коринф. По прибытии туда он рассказал все, что с ним случилось. Периандр же не поверил рассказу и велел заключить Ариона под стражу и никуда не выпускать, а за корабельщиками внимательно следить.

Когда же те прибыли в Коринф, Периандр призвал их к себе и спросил, что им известно об Арионе. Корабельщики отвечали, что Арион живет и здравствует где-то в Италии и они-де оставили его в Таренте в полном благополучии.

Тогда внезапно появился Арион в том самом одеянии, в каком он бросился в море. Пораженные корабельщики не могли уже отрицать своей вины, так как были уличены.

Так рассказывают коринфяне и лесбосцы. А на Тенаре есть небольшая медная статуя – жертвенный дар Ариона, – изображающая человека на дельфине».

То есть  либо, если продолжать толковать стихотворение Пушкина аллегорически, выходит, что Пушкин имел в виду нечто прямо противоположное тому, что утверждали авторы учебников: декабристы, выходит, были для него разбойники, которым он, «таинственный певец», доверился было; они пытались его погубить; но Бог спас, и вот он по-прежнему песни поет, а тех ведут на справедливую казнь – вот как выходит!

Или же можно – впрочем, тоже к ужасу пушкиноведов – предположить, что Пушкин на самом деле просто довольно нетвердо знал эту историю, помнил только, что кто-то куда-то плыл, а потом утоп, вот и...

Так я полагаю.

3. Меж тем сам Арион, несмотря на столь удивительные случаи, имевшие с ним место, – вовсе не мифический персонаж, а совершенно реально существовавший человек.

Согласно Энциклопедии Брокгауза, особо велики заслуги Ариона в развитии жанра дифирамба, который есть «Особый вид древнегреческой лирики, развивавшийся в связи с вакхическим культом Диониса, или Вакха, названный одним из эпитетов этого божества и отражавший на себе черты бога вина, необузданного веселья и душевных страданий.

Согласно с характером культа, которому он принадлежал по преимуществу, Д., в цветущую пору своего развития представлял собою гармоническое сочетание поэзии, музыки, танцевальных движений, мимики; в самом тексте Д. соединялись элементы лирики, эпоса и драмы, ибо здесь была и повесть о приключениях героя, и лирические излияния по поводу рассказанных событий, и драматический диалог между исполнителями Д.

Торжественность тона, состоявшая в подборе изысканных слов и смелых оборотов, отвечала первоначальному назначению Д. – служит выражением праздничного настроения почитателей Диониса, легко переходившего в состояние исступления, неудержимого веселья или горя.

Благодаря многосторонности содержания и той легкости, с какою музыка Д., господствовавшая над текстом, приспособлялась к новым вкусам и понятиям, этот вид лирики, хорошо известный Цицерону и Горацию, замер только со смертью того культа, часть которого он составлял».

4. О роли же Ариона в развитии дифирамба тот же Брокгауз сообщает:

«Литературная история Д. начинается с опытов Ариона, уроженца обильного виноградниками Лесбоса, прибывшего в Коринф ко двору Периандра (628–585) из южной Италии, где память греч. Героев праздновалась с большою торжественностью.

С этого времени Д. составлялись поэтами с соблюдением характерных особенностей в стихотворной композиции, в подборе выражений и в музыкальном аккомпанементе и назначались для мимического исполнения так наз. Циклическими хорами в определенные праздники Диониса, вокруг жертвенника; дифирамбическим инструментом была флейта.

Д. хор состоял впоследствии из 50 человек.

Ариону принадлежало составление хоров из сатиров, ближайших спутников божества, называвшихся козлами (tragoi), откуда и термин trag-odiа – песня козлов, сатиров, а также распространение Д. на других героев и богов, хотя это последнее приписывалось и более позднему поэту, Ласу; наконец, к Ариону следует приурочивать начатки трагедии в том смысле, что в Д. лирические части стали правильно чередоваться с рассказом корифея хора (exarcwn) о приключениях героя.

Во всяком случае Д. принадлежит важная роль в истории трагедии театра: он не только разработал стихотворные формы, пригодные для античной драмы, но приготовил в большой мере и сценическую обстановку ее».

5. Также лучше всего бы тут привести какой-другой дифирамб самого Ариона – нету у меня.

Ни в Сети я не сумел отыскать, ни во взятой в библиотеке «Антологии античной литературы» – не наличествует.

6. А вот «Словарь Античности» объясняет, почему дифирамбов самого Ариона я не сумел найти. Очень просто и доходчиво объясняет:

«Из сочинений А. ничего не сохранилось».

Так-то.

7. Что до Пушкина и его стихотворения «Арион», по-моему, стихотворение – так себе. Обрывочек-набросочек, и не более того. Почему для изучения в школе из Пушкина выбирают вот такое, а не – – –, понять трудно.

Но это – хорошо.

Хорошо потому, что школа любую поэзию, пихая ее в ученики насильно, конечно <ближайший приличный синоним этого неологизма «искакашничает». – «НГ-EL»>, как только можно, и вот этим-то то, что из Пушкина беру такие вот набросочки, а не там «Странника» или что-нибудь еще такое – и хорошо: пускай <ближайший синоним «какашничают». – «НГ-EL»>.

Такого – не жалко!

8. Конечно, еще лучше было бы, если бы Пушкина вообще запретили – за порнографию, русофобию и т.д.

Быть подпольным поэтом, передаваемым из уст в уста, Пушкину – как и любому, впрочем, поэту – конечно, куда более пристало, нежели быть столпом официоза.

Ну да это, конечно, увы, –

Только дивная мечта!

Пушкина им, сукам, у нас почти совсем удалось экспроприировать, факт.

По мере сил в данном сочинении будем осуществлять реституцию.