Андрей Ваганов
Детские персонажи привели к недетской медийной коллизии. Кадр из мультфильма «Чебурашка». 2013
Меня всегда поражала – и продолжает поражать до сих пор – непредсказуемость (невычисляемость) реакции читателей газет на тот или иной журналистский материал. Единственное, что очень быстро я понял, начав заниматься журналистикой, так это то, что сила читательской реакции не зависит от объема материала. «Гениальный», как это обычно кажется автору, текст на всю газетную полосу может остаться почти незамеченным; но вот весьма скромная по размерам заметка срабатывает иногда, подобно сверхэффективному катализатору. И даже в относительно тихой, казалось бы, области – научной журналистике эмоции, вызванные журналистскими текстами, могут напоминать взрыв эксплозией…
Одна из первых моих заметок в «Независимой газете» (я еще и не был тогда штатным сотрудником газеты, то есть был действительно независимым) называлась так: «На генетическом уровне Советский Союз вечен» (25 августа 1992 г.). Именно что – заметка: 80 строчек.
Речь в ней шла о том, что «в лаборатории генетики человека Института общей генетики имени Н.И. Вавилова РАН создана рабочая версия электронного атласа генофонда бывшего СССР».
Отдельный разговор – каких затрат времени и сил стоила эта заметка. Сначала я часа два беседовал с Юрием Григорьевичем Рычковым – замечательным ученым, генетиком и антропологом, доктором биологических наук, профессором МГУ им. М.В. Ломоносова и заведующим лабораторией генетики человека Института общей генетики. Это именно под руководством Рычкова был проведен генетический скрининг всей территории бывшего СССР. Мало того, Юрий Григорьевич снабдил меня несколькими оттисками своих статей из специализированных журналов, в которых подробно описывалась методика и результаты исследования. Их мне тоже пришлось внимательно проштудировать.
В общем, Юрий Григорьевич вел себя как классический ученый в отношении журналистов – он читал лекцию. И правильно делал. Это было действительно интересно и познавательно.
И вот весь этот очень приличный массив информации мне предстояло сжать «ради нескольких строчек в газете». Тоже – классическая ситуация. А масштаб исследования был впечатляющ: «Сотрудники лаборатории собрали и проанализировали все известные данные с начала века о распространении по территории Российской империи, а затем и СССР более ста различных генов, – отмечал я. – Кроме того, дополнительно было проведено еще около 10 млн экспериментов по определению генов в составе генофонда страны. В результате компьютерной обработки этих данных для каждого гена была получена карта частоты его распределения по территории бывшего СССР…»
И вывод: «…тезис о якобы изначальной искусственности такой конструкции, как Советский Союз, генетически не подтверждается. Более того, для формирования имеющегося распределения исследованных генов на такой огромной территории, как Советский Союз, необходимо взаимодействие различных частей народонаселения на протяжении как минимум сотен поколений (приблизительно 10 тыс. лет).
Самое интересное, что развал политической системы еще не означает исторического развала. «То, что происходит сейчас, – это временная флуктуация в историко-географическом смысле», – считает Юрий Рычков. Для такого заявления у него есть все естественно-научные основания. Ведь ген, пока не произошла мутация, вечен. И чтобы «развалить» сложившуюся совокупность генов, тоже нужна вечность (в буквальном смысле слова)».
С утра в день выхода заметки настроение у меня было бодрое. Опять же в полном согласии с основными принципами теории Ивана Петровича Павлова об условных рефлексах я ждал вознаграждения за красивый, и даже изящный, как мне казалось, газетный материал. Допаминовые волны – вещество удовольствия – прокатывались по моим мозгам. И вот он – первый звонок благодарного читателя. Это был Юрий Григорьевич…
В первый момент мне показалось, что ухо мне ошпарили крутым кипятком. Я буквально инстинктивно отдернул руку с телефонной трубкой. Рычков был в неистовстве, в ярости. Едва сдерживаемой ярости, и от этого вдвойне грозной. С таким потоком экспрессивной лексики – впрочем, абсолютно нормативной – ни до, ни после мне не приходилось встречаться в своей журналистской практике.
Все-таки мне удалось вставить в этот поток какие-то жалкие фразы-вопросы:
– Юрий Григорьевич, я переврал ваши слова?
– Нет!
– Ошибся в описании сути экспериментальной работы?
– Да нет же!
– В чем же дело?
– Что за рисунок вы дали к статье! Это издевательство над здравым смыслом! Что это такое?!
Вот это было совсем уж неожиданно для меня. Художник «НГ» снабдил мою заметку маленьким, на одну газетную колонку, рисунком: Чебурашка с носом крокодила. В общем-то, довольно банальный парафраз детского анекдота из времен позднего СССР. «Что будет, если скрестить Чебурашку и крокодила Гену?» – «Чебурген». Так, наверное, художнику показалось наиболее адекватным отразить содержание заметки – смешение генов на постсоветском пространстве. Но автором исследования этот безобидный рисунок был воспринят как личное оскорбление. Телефонная трубка на другом конце провода была с негодованием брошена на рычаги…
Увы, мне так и не удалось как-то объясниться с Юрием Григорьевичем по горячим следам публикации. А через пять лет, в 1998 году, он умер. Ему было всего 66 лет. До сих пор, вспоминая эту историю, я мысленно надеюсь, что эпизод с Чебургеном не стал той каплей, которая сыграла свою роль в таком раннем уходе из жизни замечательного ученого. А там – кто знает…
