В Китае подводят итог директивной борьбы за рождаемость

Сколько именно китайцев живет в Китае – не ясно, ясно только, что стариков в Поднебесной становится все больше. Фото Reuters

Почти два месяца, с 10 октября по 30 ноября, в Китае проходит то, что там именуется выборочным демографическим обследованием. Государственное статистическое управление будет дотошно проверять, где живут определенные категории китайцев, каков их возраст и доход, сколько у них детей – словом, делать ту работу, которая делается при полноценной переписи. Почему же власти КНР всекитайскую перепись не проведут? Потому что цель обследования менее глобальна: она призвана ответить на вопрос, достигают ли цели меры властей, направленные на решение с недавних пор проклятого для Китая вопроса повышения рождаемости.

Тут надо сделать небольшое отступление и вкратце, очень упрощенно, рассказать о базовом понятии демографической науки – демографических переходах. В истории каждой страны наступает период, когда элементарные медицинские услуги и какие-никакие представления о гигиене становятся доступны большинству населения. Миллионы людей продолжают жить в сельской местности практически в тех же условиях, что и их предки за век и за два до них. Сын так же, как его отец, и дед, и прадед, работает в поле и пасет скот, усваивая нехитрые, необходимые в жизни трудовые навыки с раннего детства. Но ситуации, когда из 10 рожденных детей 9 гибнут, не дожив до года, больше нет. В результате начинается бешеный рост численности населения. Ведь все знают, что чем больше детей – тем лучше. Пенсий по старости нет, больничных тоже. Если человек состарится или, не дай бог, заболеет, никто, кроме детей, его содержать не сможет. Так наступает первый демографический переход.

Но постепенно сельские жители переселяются в города, где, чтобы заработать на жизнь, надо получать образование и профессию. Ребенок из экономического актива, который, едва научившись ходить, уже трудится на благо родителей, превращается в объект их заботы. Его нужно вырастить, обучить, вывести в люди. А это не только родительская любовь, но и деньги. Много денег, которые тратишь много лет, пока ребенок не вырастет. В этих условиях многодетность – или роскошь богачей, или удел бедных. Рождаемость неминуемо падает. Это второй демографический переход, который в Китае наступил довольно-таки поздно.

Большую часть прошлого века он жил в реалиях первого. Реалиях, надо сказать, опасных. О них тоскуют авторитарные правители: им хорошо, когда подданных много и, кажется, неисчерпаемый человеческий ресурс можно тратить на что угодно – от бессмысленной великой стройки до какой-нибудь войны. Бабы еще нарожают. Впрочем, могут нарожать столько, что плохо будет уже правителю. Одной из причин революции в Российской империи было страшное демографическое давление. Деревня была перенаселена, земли на всех не хватало, что обостряло аграрный вопрос и претензии к власти. В Китае бурный рост населения также обернулся разрушительными войнами, победой коммунистов и под занавес правления Мао Цзэдуна – кошмаром «культурной революции», унесшей больше жизней, чем сталинский террор. Из бурных событий прошлого века родилась политика партии: одна семья – один ребенок.

За ограничение рождаемости бюрократический аппарат коммунистического Китая боролся яростно, всей своей административной мощью. Против многодетности боролись кнутом и пряником, агитацией, штрафом и партийным выговором. Битва с рождаемостью велась так рьяно, что чиновники проглядели, как в Китае наступил второй демографический переход. К 2015 году, отмене политики «одна семья – один ребенок», большинство китайцев жило в городах. Причем зачастую в прибрежных, таких как Шанхай и Шэньчжэнь, где цены и зарплаты такие, что о многодетности большинству местных жителей приходится забыть, даже если они о ней мечтают: а такого может и не быть, потому что менталитет потомственного горожанина и сельского жителя отличаются.

Тут-то и пришлось разгребать все последствия прежнего бюрократического решения демографического вопроса. Проблем обнаружилась масса. Так, китаянок оказалось намного меньше, чем китайцев: аборт производили чаще тогда, когда УЗИ показывало, что родится девочка. Сыну и пробиться в жизни проще, и обряды в честь духов предков, согласно китайским религиозным воззрениям, может проводить только он, а никак не дочь. Из-за политики «одна семья – один ребенок» ученые никак не могут сосчитать, сколько же в Китае живет народу. Миллионы рожденных (прежде всего в сельской местности) детей просто не регистрировались. Юридически их нет. Зачастую бывало так, что семья, родив третьего ребенка, оформляла ему фиктивное отцовство: по документам его папой с мамой числятся посторонние люди, какая-нибудь соседняя бездетная пара, согласившаяся выполнять эту роль за деньги. Но главная проблема в том, что молодых китайцев стало действительно мало. А старых, родившихся до политики «одна семья – один ребенок», напротив, много.

Не все китайцы, даже работающие на государство, имеют право на пенсию. Но тех, кто все-таки станет пенсионером, достаточно, чтобы создать бюджету КНР серьезные проблемы. Увы, пора, когда экономика страны росла по 10% в год, миновала (кстати, не в последнюю очередь – из-за исчерпания многочисленной дешевой рабочей силы, вчерашних сельских жителей). Денег у государства не так чтоб уж очень много. А тут еще противостояние с США и, как следствие, рост оборонных расходов и увеличение армии. А при втором демографическом переходе милитаризация – враг увеличения рождаемости. Рожать пушечное мясо в современном мире желающих мало.

Поэтому китайские власти (особенно региональные, на которые Пекин переложил ответственность за решение демографического вопроса) лишены тех инструментов, которыми повысили рождаемость, скажем, во Франции и Швеции. В этих странах упор сделан на грамотную, продуманную систему материального стимулирования (ключевые слова именно «грамотные» и «продуманные»: материнский капитал способствует рождению второго, а не первого ребенка) плюс льготы работающим родителям, чтобы они могли совмещать семью и карьеру. В КНР за отсутствием денег осталась ставка на все тот же административный ресурс.

Не хочет товарищ Ли обзаводиться тремя детьми? Пропесочить его на партсобрании, а то и вовсе пусть кладет партбилет на стол. Не может уездный начальник товарищ Ю обеспечить цифры повышения рождаемости к очередной красной дате календаря? Ничего не знаем, пусть крутится, как хочет, но чтоб цифры были. Пусть обклеит весь уезд наглядной агитацией, пусть стыдит каждую бездетную пару и каждую нерожавшую женщину. Примерно в таком стиле шла борьба за повышение рождаемости, итоги которой и должны быть подведены 30 ноября.

Ученые-демографы заранее предрекают, что обследование покажет очень не нравящиеся партии результаты. Плохую статистику, конечно, можно засекретить, но проблема останется, и жизнь возьмет свое.

Годами нашу страну пугали перспективой того, что бедные и многочисленные китайцы, стесненные рамками своей страны, заселят наш Дальний Восток. Пока же все реальней становится перспектива, что богатый Китай с уменьшающимся населением сам будет привлекать гастарбайтеров. И кто знает, может быть, и с нашего Дальнего Востока. Все-таки по меркам второго демографического перехода ситуация с рождаемостью в России в принципе не так уж плоха.