Георгий Бондарев
Реджеп Тайип Эрдоган за 20 лет смог изменить в Турции многое. Фото с сайта www.tccb.gov.tr
Приближение всеобщих выборов в Турции обострило общественный спор о необходимости сохранения той политической системы, которую действующий президент Реджеп Тайип Эрдоган выстраивал последние 20 лет. Речь идет не только о внутренне-, но и внешнеполитической концепции, лежащей в основе возглавляемой им Партии справедливости и развития (ПСР). Несмотря на то что социологические опросы рисуют противоречивые сценарии, эксперты уверены, что правила игры определяет та поддержка, которую Эрдоган обеспечил себе поэтапными и многолетними реформами.
Тезис о том, что турецкая оппозиция, объединившаяся в этом году вокруг лидера Республиканской народной партии (РНП) Кемаля Кылычдароглу, может показать неплохие результаты, стал мейнстримным задолго до того, как в феврале во внутренней политике возник новый фактор – фактор стихийного бедствия. Драйвером подобных прогнозов стала ситуация вокруг экономических показателей республики, наложившаяся на проблему сирийских беженцев и сложный внешнеполитический баланс, который Анкара сохраняет между Востоком и Западом. Но слабостью этих прогнозов может оказаться то, что они проектируются без учета того контекста, который за 20 лет сформировался в Турции под влиянием эрдогановских проектов.
Созданная Эрдоганом ПСР, объединившая исламских консерваторов, правоцентристов и представителей делового сообщества, пришла к власти в ноябре 2002 года, получив по итогам парламентских выборов 34,3% голосов. Это дало ей шанс сформировать правительство. В числе факторов, позволивших ПСР привлечь общественный интерес, был худший с 1970-х годов экономический спад в Турции, осложнявшийся глубокой бесхозяйственностью и рецессией.
«Старая Турция была плохой во многих отношениях, – вспоминает турецкий политолог Барыш Унлю. – Она была коррумпирована, в ней господствовали стамбульская буржуазия и армия. Многие люди поддержали ПСР, несмотря на то что сами по себе они не были ее сторонниками».
«Избиратели, оправившиеся от изнурительного экономического кризиса 2001 года, продемонстрировали, что им надоели нестабильные коалиции, коррупция и бесхозяйственность», – подтверждает доцент Школы перспективных международных исследований Университета Джонса Хопкинса Лизель Хинтц. По ее словам, рейтинг ПСР и Эрдогана в нулевых был обеспечен «сочетанием таких ощутимых преимуществ», как экономический рост, масштабные строительные проекты и риторическая стратегия, закрепившая за лидером партии реноме «человека из народа».
Когда меры жесткой экономии, введенные в Турции в рамках программы Международного валютного фонда 2001–2002 годов, показали тенденцию на ослабление, Эрдоган взял на вооружение политику свободного рынка, которая была необходима в том числе для развития контактов с Западом. Мировой финансовый кризис 2008–2009 годов, конечно, нанес удар по национальным показателям, но в то же время спровоцировал приток иностранных инвесторов, которые находились в поиске прибыли на развивающихся рынках.
За тот период, пока Эрдоган занимал пост премьер-министра (2003–2014), ВВП Турции возрос в 2,7 раза – с уровня в 303 млрд долл. в 2003 году до 820 млрд в 2013-м. По официальным данным, инфляция в республике сократилась с 45% в 2003 году до 7,5% в 2013-м. После того как Эрдоган занял пост президента в 2014 году, инерция некоторых тенденций в национальной экономике сохранилась. Его инициативами после выборов 2018 года стали усиление контроля над национальной денежной политикой и повышение результативности административной системы, в том числе за счет сокращения ресурсов бюрократии.
Вместе с тем ПСР вела коррекционную работу над преодолением этнической фрагментированности общества. В середине нулевых Эрдоган провозгласил: «Курдская проблема – моя проблема». На этом фоне его партия приступила к конструированию имиджа безальтернативной представительницы курдских интересов. В свою очередь, парламент принял ряд законов, дающих зеленый свет ограниченному радио- и телевещанию на языках этнических меньшинств и свободному применению национальных языков.
Внешняя политика за почти 20 лет подвергалась не меньшей модернизации. Долгое время стратегической целью ПСР была интеграция Турции в Евросоюз. Именно в рамках движения к членству правительство запустило реформы, направленные на приведение системы юстиции, сферы гражданского общества и сферы прав человека в соответствие с европейскими стандартами. Но постоянно повышавшаяся планка требований со стороны ЕС заставила Анкару более трезво оценивать договороспособность блока. К 2023 году позиция Турции выкристаллизовалась в концепцию моста между Востоком и Западом, которая находит отражение в активном посредничестве республики в ситуации вокруг Украины.
В свою очередь, внешнеполитическая идея «ноль проблем с соседями», артикулированная еще в нулевых бывшим премьером Ахметом Давутоглу, поэтапно эволюционировала в тренд на тотальную нормализацию отношений между Турцией и ее бывшими антагонистами на Ближнем Востоке. Это явление носит многофакторный характер, но одним из его определяющих стимулов турецкие эксперты склонны считать заметно поднявшуюся при Эрдогане оборонную промышленность, продукция которой рассматривается другими региональными державами в качестве эффективной альтернативы американскому вооружению.
В 2022 году Саудовская Аравия и ОАЭ, традиционные соперники Турции в регионе, фигурировали в числе зарубежных игроков, заинтересованных в приобретении беспилотников Bayraktar. В этом январе число стран, подписавших контракты на покупку известных дронов, достигло 28. Если, по оценкам властей, в 2002 году Анкара реализовывала оборонные проекты на 5,5 млрд долл., сегодня эта цифра достигает 60 млрд. Впереди – увеличение бюджета оборонной промышленности до 75 млрд долл., анонсировал Эрдоган в этом месяце.
Приглашенный научный сотрудник вашингтонского Института Ближнего Востока Говард Эйзенштадт признает, что именно поэтому не доверяет результатам социологических опросов. «Многие сторонние наблюдатели склонны предполагать, что из-за плохой экономической ситуации народ сбежит с корабля, но не обязательно так. Подозреваю, что многие избиратели ПСР вернутся к ней», – резюмирует он. По его словам, многие западные эксперты промахнулись в 2018 году, ожидая, что кампания тогдашнего кандидата от РНП Мухаррема Индже проложит путь для второго тура президентских выборов, но все решилось в первом раунде.
