Виктор Мизин 
Павел Севостьянов
Встреча Джозефа Байдена и Владимира Путина в Женеве в июне 2021 года стала приятной неожиданностью для многих экспертов. Фото Reuters
Недавно опубликованные российские проекты документов с недвусмысленными требованиями новых гарантий и обязательств в деле обеспечения нашей безопасности от США и НАТО обозначили переход к новой фазе международных отношений в формате Москва – «коллективный Запад». Это фактически открытие новой главы российской внешней политики. Всё это накладывается на трансформацию картины мира и взаимоотношений ведущих стран в контексте неутихающей пандемии.
Реакция на заявленную российскую позицию предсказуемо выявила два оппонирующих друг другу нарратива. Как говорил легендарный советский министр иностранных дел Андрей Громыко: «Между нашими позициями – ров».
Если первый, условно говоря «промосковский», подход наших сторонников высоко оценил и новизну, и смелость документов как заявки Москвы на новую роль лидера в мировых делах и свидетельство «тектонического сдвига» в них, то второй недвусмысленно обозначил свое неприятие главных тезисов российских инициатив. Обоснование простое – программа «Открытых дверей НАТО» и статья 10 Вашингтонского Договора однозначно закрепляют право только членов альянса «по всеобщему согласию предлагать любому другому европейскому государству, способному развивать принципы настоящего Договора и вносить свой вклад в безопасность Североатлантического региона», присоединиться к альянсу. При игнорировании, как понятно, мнения третьих стран.
То есть на соблюдение этих требований, особенно относительно обязательств более не расширяться на Восток, «коллективный Запад», разумеется, никогда не согласится – о чем прямо и неоднократно заявлялось президентом США Джозефом Байденом и генсеком НАТО Йенсом Столтенбергом. При этом и открыто, и в кулуарах НАТО повторяют, что Украину в НАТО в обозримой перспективе принимать не собираются, несмотря на некоторые сигналы из Вашингтона (Л. Остин, Э. Блинкен).
Можно было бы и согласиться, что пресловутые «красные линии» принадлежат не международному праву, а скорее тем правилам, вводить которые давно пытается сам Запад. Ну а гарантии, согласно известному герою советского культового романа, дает только страховой полис.
Тем не менее на Западе не отметают предложения российской стороны полностью, а готовы обсуждать их – но «не поступаясь принципами». Скорее всего весь этот предстоящий процесс выльется в обсуждение мер доверия, предсказуемости, транспарентности, стратегической стабильности. Причем на различных форумах, как двусторонних в Женеве в формате Россия–США и затем, возможно, в Совете Россия–НАТО между Москвой и Альянсом, так и в каких-то вновь созданных форумах, а также в ОБСЕ и на заседаниях российско-американских групп по стратегической стабильности. Да и «большая пятерка» СБ ООН не исключена. Видимо, на это и рассчитывали в российском МИДе, прекрасно понимая, что в нынешней ситуации Запад никаких письменных гарантий и не даст – отсюда и слова о «контругрозах».
Налицо, таким образом, новая острейшая конфронтация, новый и критично опасный раскол в Европе, сдвинутый на Восток по российско-балтийской и польско-белорусской границам. Украинский кризис, как давно уже всем ясно, скоро разрешен не будет. Россия настаивает на неукоснительном соблюдении Минских договоренностей, Запад же отстаивает право Украины идти путем независимости через тернии постсоветского наследства и коррупции. Параллельно идет движение за новую «прифронтовую зону» – границы Беларуси.
Словом, ситуация напоминает начало-середину 1980-х годов. Тогда, несмотря на стремление перезагрузить разрядку, Ю.В. Андропову и К.У. Черненко досталась участь наиболее рьяных адептов «холодной войны». Пришлось реагировать на выпады Рональда Рейгана, обещавшего отправить Советский Союз на свалку истории, прямо угрожавшие советскому оборонному потенциалу «звездными войнами» и эскалацией в Афганистане. Тогда мы и вышли из всех переговоров по разоружению.
Историческим Договором по РСМД 1987 года был преодолен тупик, когда США в ответ на сотни советских СС-20 «Пионер» в Европе и Азии в ситуации советского игнорирования натовских призывов к компромиссу в конце 1983 года начали размещать «Першинги» и крылатые ракеты с подлетным временем 5–8 минут до советских центров управления и ключевых объектов. В этом частично реализовывалась уже сегодня напрочь забытая «Программа разоружения» 1986 года Михаила Горбачева. Позднее она дала возможность прийти к ряду других важных договоренностей, в частности – к Конвенции о запрете и ликвидации химического оружия. Рейган тогда приветствовал реформы Горбачева и установил конструктивные отношения с первым советским президентом. Инициативы СССР по перестройке и гласности в конечном итоге Рейганом были поддержаны, что и привело тогда к завершению холодной войны.
Кажется очевидным, что и нынешнее развитие мировых процессов требует от российского экспертного сообщества их глубинного переосмысления. Нужны новые подходы не только на уровне теории международных отношений, но и в плане продумывания наших конкретных шагов, выверенной стратегии. Это тем более актуально, ведь сегодня мы видим обострение соревнования новых возникающих «полюсов силы и влияния». А для этого требуется обозначить роль и стратегии России как великой державы в быстро эволюционирующем мире.
В ситуации, когда растет восприятие взаимной угрозы и у нас, и на «коллективном Западе», вплоть до спекуляций о возможности «горячей» войны, настало время тщательно проанализировать глубинные причины и возможные последствия нынешнего кризиса, чтобы избежать трудно предсказуемого по исходам конфликта.
Главной чертой мировых процессов – как нынешняя пандемия коронавируса наглядно продемонстрировала – является скорее их стохастическая непредсказуемость. Развитие мира не просчитывается и не прогнозируется даже на среднесрочную перспективу. Но уже на данный момент можно сказать, что фактически обрушилась вся прежняя конструкция международных отношений. Множатся попытки расшатывания традиционных устоев международного права, пренебрежения ключевыми прерогативами ООН и ее Совета Безопасности.
Кризис диалектически толкает правительства ведущих индустриальных государств к укреплению центральной регулирующе-охранительной роли государства, нового этатизма. Либеральный глобализм, по мнению многих политологов, практически провалился; дело идет к возрождению концепций национальной идентичности и суверенности. Даже обособленности – зачастую под популистскими, а то и ксенофобскими лозунгами.
Стало ясно, что оказались либо недееспособными, либо заблокированными многие послевоенные механизмы обеспечения международной безопасности. Требуется, разумеется, не их «закрытие» или слом, но планомерная реформа в привязке к изменившимся мировым и прежде всего евроатлантическим реалиям, а возможно, и подкрепление новыми механизмами по принципу ad hoc.
Что же касается ставшей актуальной темы контроля над вооружениями, то здесь все же аккумулирован немалый задел идей и сценариев, подходов для будущих консультаций по возможным договоренностям.
Понятно, что Россия и Запад сегодня далеко ушли от эпохи Лиссабонского саммита ОБСЕ 1996 года, принявшего «Рамки контроля над вооружениями». Или от подписания Основополагающего акта Россия–НАТО в 1997 году, когда мы были чуть ли не союзниками. Положения этого Акта, как жалуемся и мы, и натовцы – каждый о своем, не соблюдаются. Например, сейчас похоронен Договор об обычных вооруженных силах в Европе после провала его адаптации. Не повышается транспарентность в военной сфере путем расширения обменов информацией и контроля. Давно запущен процесс присоединения новых государств-участников в НАТО. Военные потенциалы уже несоизмеримы с индивидуальными или коллективными законными потребностями в области безопасности с учетом международных обязательств европейских стран и США. Кто-то на Западе вообще считает документ 1997 года устаревшим. А у нас НАТО после нескольких фаз ее расширения на восток прочно воспринимается как агрессивная антироссийская и при этом отжившая свое время организация.
Ожидания позитивных сдвигов действительно велики. Для многих наблюдателей встреча двух президентов в Женеве в июне 2021 года стала приятной неожиданностью после известного обмена нелицеприятными высказываниями. На двусторонней встрече был принят и поистине исторический документ о стратегической стабильности, развивающий тезисы аналогичного документа двух стран 1991 года. Важнейший момент в нем – подтверждение двумя странами исторического совместного заявления США и СССР на Женевском саммите Рейгана–Горбачева в 1985 году: «Ядерная война не может быть выиграна и никогда не должна вестись».
Стороны приветствовали создание двух межведомственных рабочих групп экспертов – по принципам и целям будущего контроля над вооружениями (то есть по «философии» диалога по безопасности) и по возможностям и действиям со стратегическими последствиями (по конкретным системам вооружений). Ясно, что и российская, и американская стороны в принципе готовы обсуждать в ходе двусторонних контактов все без исключения виды вооружений, влияющих на стратегическую стабильность. На консультациях по стратегической стабильности США, вероятно, будут фокусироваться на борьбе с угрозами, создаваемыми новыми, только появляющимися технологиями, которые могут стратегическую стабильность подорвать, поднимать тему о том, какие системы вооружений и технологии вызывают наибольшую озабоченность сторон. Такие угрозы могут включать и оружие, управляемое искусственным интеллектом, возможные кибератаки на системы управления ядерным и более экзотическое оружие, вроде высокоманевренного аэробаллистического, или подводных дронов, гиперзвуковых систем, способных обходить системы ПВО/ПРО, противоспутниковые системы, субстратегические и средней дальности вооружения.
Говорить нам приходится только с американцами – европейские союзники по НАТО от диалога скорее уклоняются под предлогом того, что на вопросы политики в области ядерных вооружений и вообще стратегических взаимоотношений не влияют. Но с ними, мол, надо консультироваться.
Сейчас Соединенные Штаты рассматривают возможность пересмотра своей политики ядерного сдерживания. Усилия администрации президента США по выработке новой политики в отношении ядерного оружия могут приобрести конкретные очертания уже в начале года. Тогда и может быть объявлено решение: задача ядерного арсенала США – это сдерживание или ответ на ядерную атаку.
Байден публично поддержал изменение аргументации в пользу американского арсенала. В январе 2017 года он заявил, что «трудно представить себе правдоподобный сценарий, при котором было бы необходимо первое применение ядерного оружия Соединенными Штатами». Однако процедурно этот процесс обременен многими вопросами. В том числе о том, следует ли отказаться от рассчитанной на несколько десятилетий программы модернизации ядерных систем США, изменить политику в отношении того, когда Соединенные Штаты будут применять ядерное оружие – первыми или в ответ.
Высшими руководителями Пентагона, судя по их высказываниям, не поддерживается декларация о неприменении первыми, поскольку она ограничивает варианты или потенциально выгодную двусмысленность для президента в кризисной ситуации. Администрация Трампа также отвергала политику «неприменения первыми», заявив, что политика США по-прежнему состоит в том, чтобы «сохранять некоторую двусмысленность в отношении конкретных обстоятельств, которые могут привести к ядерному ответу США».
Сторонники антиядерной политики говорят, что такая двусмысленность повышает риск просчета.
Вероятно, Байден будет стараться уравновесить эти проблемы, учитывая позицию своих союзников с риском чрезмерной зависимости от ядерного оружия.
Однако теперь администрация Байдена запрашивает 43,2 млрд долл. в 2022 финансовом году для Министерства обороны и Министерства энергетики на поддержание и модернизацию американских систем доставки ядерного оружия, самих боезарядов и поддержание обеспечивающей инфраструктуры. Окажется ли бюджетное предложение промежуточным в ожидании результатов публикации нового «Обзора ядерной политики администрации» (NPR), который может привести к корректировке текущих программ; или же предвестником того, что Байден намерен придерживаться критикуемых им же ядерных планов администрации Трампа, – еще предстоит выяснить.
И все же приход Байдена многие сторонники контроля над вооружениями и безопасностью ожидали с определенными надеждами. We will see what the future holds…
комментарии(0)