КАРТ-БЛАНШ. Дамаск зовет Бейрут в союзники

Фото Gettyimages

В Ливане c разницей в три дня выбрали сразу президента и премьер-министра. Главой государства стал 81-летний генерал Мишель Аун, христианин-маронит, лидер Свободного патриотического движения. Кабинет министров сформирует мусульманин-суннит Саад Харири, за которым стоит движение «Мустакбаль». В 2009–2011 годах он уже был премьером.

Таким образом, в Ливане закончился политический кризис, продолжавшийся почти два с половиной года. После того как в мае 2014-го истекли полномочия Мишеля Сулеймана, пост главы государства оставался вакантным. Партии и движения, расколотые на два блока – ориентированный на Дамаск и Тегеран «Альянс 8 марта» и просаудовскую, а также прозападную «Коалицию 14 марта», – не могли согласовать устраивающую всех кандидатуру. По Конституции, президентом может быть только христианин-маронит, премьер-министром – мусульманин-суннит, а спикером парламента – мусульманин-шиит. Голосованию в парламенте за того или иного кандидата предшествуют предварительные кулуарные договоренности между основными фракциями. Поскольку договориться не получалось, депутаты не являлись на заседания, а даты голосования всякий раз переносились. В конце концов Ауна избрали только с 46-й попытки.

В целом реакция международного сообщества на избрание Ауна и Харири оказалась положительной. В заявлении Совбеза ООН это событие назвали «ключевым шагом для преодоления политического и институционального кризиса в Ливане». В заявлении МИД РФ говорится, что «сохранение и эффективная работа ливанских государственных структур является залогом внутреннего мира и единства этой многоконфессиональной страны». Одним из первых поздравил Ауна президент Ирана Хасан Рухани, назвавший итоги голосования «проявлением мира и торжеством демократии для всех политических партий в Ливане».

Однако в череде поздравлений и приветствий, во многом дежурных, выделяется вчерашний визит в Бейрут Мансура Аззама, специального посланника президента Сирии Башара Асада. Это первый за шесть лет визит официального сирийского представителя. Выступая перед журналистами, он завил, что президенты «надеются на новую эру в отношениях между обеими странами, которые принесут стабильность и безопасность».

Не секрет, что долгое время режим в Дамаске рассматривал Ливан как неотъемлемую часть «Великой Сирии» и часто вел себя на этой земле слишком по-хозяйски. При Хафезе Асаде сирийские спецслужбы стояли за убийством в 1977 году Рашида Караме, отца нынешнего лидера друзской Прогрессивно-социалистической партии Валида Караме. Общественное мнение возлагает на Дамаск также ответственность и за гибель Рафика Харири, отца только что избранного премьера. Да и Мишель Аун когда-то слыл убежденным противником Дамаска. Назначенный в 1988 году главнокомандующим армией и временным премьер-министром, позднее он поднял «восстание» против сирийских войск, находившихся в Ливане, категорически отказавшись уходить со своих постов и покидать резиденцию в Баабде. Сирийцы выкуривали его оттуда с помощью своих танков и при поддержке артиллерии ливанских сил, которыми тогда командовал Самир Джаажджаа. Сегодня он настроен против режима Асада и был, пожалуй, основным и наиболее опасным конкурентом Ауна на президентских выборах из числа христианских политиков. Понятно, что у многих участников антисирийской коалиции такая нелюбовь часто подпитывается неплохими финансовыми вливаниями со стороны внешних спонсоров.

Но как бы ни вела себя в прошлом Сирия по отношению к Ливану, такое вряд ли повторится, по крайней мере в обозримом будущем и при нынешнем президенте Башаре Асаде. Ему во что бы то ни стало нужно выходить из международной изоляции, по крайней мере ослаблять ее, и в первую очередь за счет самой близкой ей страны. Более того, Ливан и Сирия образуют одну из несущих ближневосточных конструкций, причем обе ее части, как никогда ранее, нуждаются друг в друге. Визит Аззама – это сигнал из наученного горьким опытом Дамаска о его готовности открыть новую страницу в истории двусторонних отношений, теперь уже на основе взаимного уважения. Это особенно важно сегодня, когда решается будущая конфигурация Ближнего Востока и исход войны с терроризмом. В этом плане визит Аззама можно вполне расценить как попытку сирийцев не только наладить добрососедские отношения, но и предложить ливанцам заключить нечто вроде союза.

Скорее всего это понимают и в Бейруте. Вряд ли Харири изменил свою позицию только потому, что его уговорил Аун, пообещав отдать пост премьера. Несмотря на важность таких сделок на Востоке, ответ на этот вопрос связан прежде всего с теми огромными изменениями, которые произошли в Ближневосточном регионе и в Сирии в частности. Вплоть до ввода в Сирию российских ВКС многие ливанские политики не видели смысла в том, чтобы делать ставку на кандидата в президенты, ориентированного, как тогда казалось, на агонизирующий режим в Дамаске. Ливанцы, умудренные опытом почти непрекращающихся войн, вторжений, оккупаций, восстаний, переворотов и контрпереворотов, прекрасно понимают, что Россия вносит существенный вклад в борьбу с террористами.

Они также хорошо понимают, что если бы Сирия пала под ударами исламистских террористов, их следующей жертвой был бы Ливан. В начале 2015 года СМИ сообщали, что «Исламское государство» (ИГ, запрещено в РФ) готовит вторжение в эту страну. С учетом конфессиональной мозаики, немногочисленной и малобоеспособной армии (хотя США и вложили недавно 123 млн долл. в ее вооружение и обучение) оказать организованное сопротивление могли бы, пожалуй, только отряды «Хезболлы» и, возможно, отряды самообороны отдельных конфессий. Но силы все равно были бы неравны. Маленькую страну просто утопили бы в крови. В первую очередь пострадали бы христиане, а также мусульмане-несунниты. Впрочем, наверняка досталось бы и суннитам.