Бахтияр Тузмухамедов
Фото Andrew Burton/Gettyimages.ru
В представлении обывателя Сан-Ремо прежде всего ассоциируется с ежегодным фестивалем итальянской песни, хотя курортный городок на лигурийском побережье Италии может предложить гостям и другие достопримечательности. В цеху юристов-международников, в том числе не чуждых музыки, он более известен как место пребывания Международного института гуманитарного права. За 46 лет работы институт заслужил репутацию авторитетного учебного и исследовательского центра, разрабатывающего проблемы права, применимого к вооруженным конфликтам и иным кризисным ситуациям.
На днях в институте состоялся экспертный круглый стол на тему «Вооружения и верховенство международного права». Разговор о регулировании разработки перспективных и применении существующих видов оружия и боеприпасов, действующих на суше, в воде и воздухе, в космосе и киберпространстве, вели юристы, кое-что понимающие в «железе», и технари, не чуждые права. Беседы эти навеяли кое-какие мысли.
Возьмем, к примеру, враждебное использование киберпространства. Тема модная, ИТ-специалисты обсуждают ее на языке, понятном не всем, хотя если и уместно говорить о «кибероружии», то в нем, с точки зрения дилетанта, каковым полагает себя автор этих строк, обнаруживаются традиционные компоненты системы вооружения. Есть средство доставки, скажем, почтовое сообщение, средство наведения – адрес и способ его прочтения, наконец, боеприпас – содержащийся в приложении программный продукт, наносящий ущерб или поражение цели. Вопрос в том, по чему или по кому и каким образом наносить ответный удар, как обеспечить его соразмерность и, если оправдывать ответ правом на самооборону, как соблюсти порядок, предусмотренный ст. 51 Устава ООН (право на самооборону является неотъемлемым, возникает у государства в случае вооруженного нападения на него и действует до тех пор, пока Совет Безопасности не примет мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности). С моей точки зрения, кибератака против городской инфраструктуры, нарушившая работу диспетчерских служб метрополитена и аэропортов, банков крови в больницах, запирающих устройств шлюзов, в итоге приведшая к немалым человеческим жертвам, оправдывает кинетический ответ.
Однако на недавнем семинаре с участием компьютерщиков и юристов, организованном Московской региональной делегацией Международного Комитета Красного Креста, я так и не получил убедительного ответа на вопрос: можно ли с достаточной уверенностью и в кратчайшие сроки установить источник кибератаки и его географические координаты для нанесения ответного удара обычными средствами. Скорее всего, говорили специалисты из известных фирм, производящих программные продукты и средства защиты, на это уйдет время, а результат не будет гарантирован.
Если же ссылаться на право на самооборону, которое, кстати, не обязательно осуществлять по горячим следам, оно может быть и отложенным, то о принимаемых мерах надлежит немедленно сообщить Совету Безопасности ООН и, очевидно, предоставить ему необходимые доказательства в оправдание своих действий. По всей видимости, кинетический ответ на массированную кибератаку, повлекшую тяжкие физические последствия, допустим, но он должен быть пропорциональным, избирательным, сдержанным. Однако если государство, наносящее ответный удар, ошибется с выбором цели или причинит чрезмерный, неоправданный ущерб, оно должно быть готовым к тому, чтобы нести международно-правовую ответственность.
Другая горячая тема, которую автор не раз поднимал в заметках, ранее опубликованных «НГ», – удаленно управляемые и автоматизированные системы. Не повторяя уже высказанные суждения, скажу, что не готов разделить убежденность некоторых юристов и правозащитников в том, что такие средства надо запретить международным договором, например дополнительным протоколом к Конвенции о запрещении или об ограничении применения конкретных видов обычного оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие (в быту именуемой Конвенцией об обычном оружии). Во-первых, они – устойчивая реальность, во-вторых, регулировать, в том числе и ограничивать, или, как знать, даже запрещать, следует определенные способы их применения, и не в последнюю очередь – степень автономности.
Известные публике системы удаленно управляются человеком-оператором, при этом человек принимает решения и отдает команды машине, он же несет ответственность за соблюдение правил вооруженного конфликта, включая пропорциональность, сведение к минимуму ущерба мирным объектам, проведение различия между воюющими и невоюющими лицами – гражданскими или сложившими оружие.
По мере нарастания автоматизации все больше функций, таких как выявление потенциальных целей, выбор наиболее выгодной из них, вплоть до решения на открытие огня, отдается машине, однако человек наблюдает за нею и в любой момент может вмешаться и отозвать команду или изменить ее так, чтобы обеспечить соблюдение тех самых правил.
Кстати, среди читателей наверняка найдутся счастливые обладатели пылесосов, которые сами разъезжают по комнате, не пропускают потаенные места, обходят препятствия, а потом послушно укладываются на зарядное устройство. Так вот, фирма-изготовитель – пионер в разработке наземных удаленно управляемых систем военного назначения – использовала в домашнем устройстве средства поиска противопехотных мин.
Ну и наконец автономные системы – те, которые полагаются на собственный искусственный интеллект и не нуждаются в человеке, исключая его воздействие на принятие решений. Возможно ли обучить их правовым нормам и принципам гуманности, для осознания и применения которых требуются хотя бы минимальные этические представления и эмоции? Кому отвечать за противоправные последствия их поведения – изготовителям «железа» и программного обеспечения, комиссии, одобрившей принятие системы на вооружение, командиру в поле, по чьему запросу был запущен беспилотник?
А ведь еще остается много специальных вопросов не только права вооруженных конфликтов, но и права прав человека, морского и даже национального конституционного права. Но это уже тема для отдельного научного исследования.
