Алексей Фененко
Фото Reuters
К началу осени правительство Германии неожиданно попыталось смягчить жесткую антироссийскую риторику последних трех лет. Вместо нее Берлин предложил вернуться к диалогу по проблемам контроля над вооружениями. Сначала 26 августа министр иностранных дел Франк-Вальтер Штайнмайер предложил России начать обсуждение нового договора об ограничении обычных вооружений в Европе. Предмет нового договора Штайнмайер обозначал как введение ограничений на новые системы вооружений и ограничение развертывания ударных группировок. (Эксперты уже окрестили его «новым ДОВСЕ» по аналогии с Договором об обычных вооруженных силах в Европе). 28 августа в поддержку его инициативы выступила канцлер Ангела Меркель.
Трудно сказать, что побудило правительство Меркель резко сменить риторику в отношении Москвы. Страх перед опасностью вооруженного столкновения России и НАТО? Непонятно, почему Берлин недавно согласился размещать немецких военнослужащих на территории восточноевропейских членов альянса: шаг скорее повышающий, чем снижающий риск военного конфликта. Страх перед эскалацией конфликта на юго-востоке Украины? Но за минувшие полтора года, прошедшие после подписания Минска-2, немецкая дипломатия не выдвинула ни одной инициативы по укреплению режима прекращения огня. Желание удержать Россию в режиме диалога? Проще и логичнее было сделать это накануне недавнего саммита НАТО в Варшаве.
Более того, у России и НАТО давно есть правовая основа для ведения диалога по обычным вооружениям. Еще в 1986 году страны НАТО и Варшавского договора подписали Стокгольмский договор СБСЕ о правилах военной деятельности в Европе. Он вводил лимиты на проведение военных учений, а также регламентировал развертывание группировок вооруженных сил на линии межблокового соприкосновения. Даже пресловутый ДОВСЕ, вокруг которого было сломано много копий, формально существует до сих пор. Просто Россия в 2007-м ввела бессрочный мораторий на исполнение ДОВСЕ, а страны НАТО не ратифицировали его адаптированную Стамбульскую версию 1999 года. Если в Германии или в иных странах НАТО жаждут диалога с Москвой, то логичнее было бы начать с обсуждения судьбы Стокгольмского договора и/или ДОВСЕ.
Семь лет назад МИД России предложил странам НАТО начать переговоры о заключении Договора о европейской безопасности (ДЕБ). Российский проект предусматривал, что страны ОБСЕ не будут применять силу против друг друга. Но зимой 2010-го Британия и Польша заблокировали этот проект из-за опасений, что он подорвет американские гарантии союзникам по НАТО. Не поддержала его и Германия, увязав переговоры по ДЕБ с изменением позиции России по конфликту в Приднестровье. Нынешняя «инициатива Штайнмайера» – не что иное, как попытка воскресить российский проект ДЕБ.
Похоже, Берлин предлагает России начать диалог по обычным вооружениям без каких-либо предварительных обязательств. И это не случайно. В мае 2017 года исполнится 20 лет с момента подписания «Основополагающего акта Россия–НАТО». Прошедшие в нынешнем году саммиты НАТО в Ганновере и Варшаве подтвердили, что страны альянса не намерены продлять его в прежнем формате. Иначе говоря, НАТО больше не будет брать на себя даже юридически слабых обязательств не размещать в Восточной Европе крупных воинских континентов и ядерное оружие.
Но как обезопасить себя от ответных действий со стороны России? В Вашингтоне и Брюсселе, видимо, надеются, что Москва согласится начать бесконечный диалог по обычным вооружениям. По его итогам НАТО и Россия подпишут некую декларацию или меморандум о запрете на развертывание крупных воинских контингентов и проведение полномасштабных военных учений. Такая повестка диалога будет более выгодной НАТО, чем России.
Во-первых, в НАТО всегда найдется группа стран, которые не подпишут данную декларацию и сохранят свободу рук. (Достаточно вспомнить, что страны Прибалтики так и не подписали ДОВСЕ.) На территории подобных стран всегда можно будет развернуть и инфраструктуру, и воинские контингенты. Во-вторых, НАТО в краткосрочной перспективе, видимо, не будет размещать в Восточной Европе крупные воинские контингенты. Задача альянса – создать под них логистику и инфраструктуру. На их основе позднее можно будет развернуть и группировки вооруженных сил, и базы для ядерного оружия. В-третьих, военная стратегия НАТО делает ставку на силы быстрого реагирования и «воздушную мощь». В Восточной Европе альянс может развивать аэродромы и логистику, держа сами вооруженные контингенты за пределами этого региона (например, в Германии или Нидерландах). В случае кризиса их всегда можно будет перебросить на подготовленные авиабазы.
Зато Россия окажется связанной подобным соглашением. Для российских вооруженных сил будут введены ограничения при развертывании крупных воинских контингентов у западных границ, включая Калининградскую область и Балтийский флот. Единственной возможностью для нашей страны окажется соглашение с Белоруссией – при условии что и она не будет охвачена соответствующими ограничениями. Но такой вариант сделает развертывание российских вооруженных сил зависимым от политической позиции Минска.
Вариант «соглашения без жестких обязательств» устраивает Соединенные Штаты, которые с осени 2014 года ищут замену «Основополагающему акту Россия–НАТО». Германии, видимо, доверено стать посредником на переговорах с Москвой для достижения подобного соглашения. Нечто подобное произошло зимой 1997 года, когда канцлер Гельмут Коль выступил посредником на переговорах с Россией при заключении «Основополагающего акта» на скорее американских, чем российских условиях. В Госдепартаменте, видимо, надеются, что подобную роль сыграет и кабинет Меркель – только теперь уговорит Москву отказаться от того же «Основополагающего акта» ради призрачного диалога.
Для России в такой ситуации было бы лучше всего заявить о своей позиции. Заменить «Основополагающий акт» наша страна могла бы только на два документа. Первый: жесткие гарантии нейтралитета четырех стран (Финляндия, Украина, Молдавия и Грузия). Второй: предоставить гарантии неразмещения крупных воинских контингентов и ядерного оружия на территории восточноевропейских членов НАТО. Эти стратегические цели вряд ли следует разменивать на туманные обещания Берлина начать диалог о «новом ДОВСЕ».
