Тимофей Бордачев
Фото Reuters
Предстоящий визит Владимира Путина в Пекин – хороший повод поговорить о расширении китайско-российского сотрудничества в регионе Центральной Евразии и препятствиях, которые для этого необходимо преодолеть. Эти препятствия имеют преимущественно субъективную природу. На уровне восприятия значительной частью российских элит и общественного мнения ответ на вопрос об активном вовлечении в региональные дела внешних игроков пока не очевиден. Существуют устоявшиеся представления о том, что в силу исторических причин Россия должна нести эксклюзивную ответственность за региональную безопасность. Играет свою роль и известная настороженность по поводу того, что в отличие от США, присутствие которых в регионе носит фрагментарный характер, китайское вовлечение будет иметь системную природу.
Сейчас доминирующей является точка зрения, что ни Россия, ни Китай в одинаковой степени не рассматривают военно-политический союз в качестве цели своего сближения. Все официальные заявления и оценки влиятельных экспертов сходятся на том, что обе стороны удовлетворены существующим форматом отношений. Тем более что такая логика поведения Москвы и Пекина вполне вписывается в рамки уже устоявшейся в международном научном дискурсе идеи о неспособности великих держав в современных условиях к формированию постоянных коалиций для сдерживания государства, стремящегося к доминированию. Особенно в том случае, если это государство является «морской» сверхдержавой, а его потенциальные балансиры «сухопутными», как, например, отмечают Джек Леви и Вильям Томпсон. Объясняется это тем, что «морская» держава является для своих «сухопутных» партнеров внерегиональным игроком и, таким образом, заслуживает меньшего внимания, чем «сухопутные» вызовы.
Отметим, однако, что применимость этого тезиса к современной ситуации ограничена тем, что США весьма активно присутствуют в непосредственной близости от границ и важных объектов России и Китая. Это делает США в определенной степени уже именно региональной сверхдержавой и может актуализировать вопрос о необходимости их балансировать со стороны региональных игроков.
Большое сдерживающее значение имеет то, что в современных обстоятельствах любой союз между великими державами без участия США будет неизбежно иметь антиамериканский характер. Это, в свою очередь, вызовет жесткую реакцию со стороны Вашингтона и его союзников, что, весьма вероятно, может привести к разбалансировке, если не разрушению всей глобальной экономической системы, выгодополучателями которой являются как Китай, так и, хотя и в несоизмеримо меньшей мере, Россия.
Одновременно с этим стороны сделали много для того, чтобы устранить даже незначительные объективные факторы, которые могли бы привести к возникновению конкуренции между ними. Это позволяет лидерам в Москве и Пекине уверенно заявлять о том, что двусторонние связи приняли «новую форму отношений между великими державами», как это определяется в рамках китайского внешнеполитического понятийного аппарата.
Однако более важным фактором являются структурные изменения в более широком глобальном масштабе. Возникают по инициативе США новые коалиции для управления глобальной экономикой, которые бросают прямой вызов как уже существующим институтам, так и другим крупным игрокам. В случае реализации на практике такие начинания, как Транстихоокеанское торговое партнерство (ТТП), приведут к тому, что в АТР возникнет «матрица» из мер тарифного и нетарифного регулирования торговли и хозяйственной деятельности вообще, а также многосторонних договоренностей участвующих стран. При этом есть все основания считать, что даже в случае трудностей с ратификацией соглашения его положения будут реализованы странами-подписантами в той или иной форме. Обсуждаются и возможности создания в Западном полушарии Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (ТТИП), которое объединит экономики США и ЕС.
Можно предположить, что масштаб этих изменений окажется настолько серьезным, что поставит под сомнение саму возможность сохранения полицентричной структуры международной системы. Системы, которая, казалось бы, начала оформляться после завершения холодной войны и в которую Китай пытается себя встроить. В результате попытки Пекина стать важным и уважаемым участником системы международного управления могут оказаться в значительной степени безуспешными. Китай не закрывает для себя возможностей для начала переговоров с основателями ТТП. Для России новые партнерства представляют гораздо меньший вызов в силу структуры ее экспорта и скромных масштабов интеграции в международные производственные цепочки. Однако и ей придется учитывать новые реалии, если они состоятся, в своей внешнеэкономической политике.
Повторю, традиционно аргументация «за» и «против» гипотетического союза России и Китая строится на основе предположения, что он должен быть направлен на балансирование США, как угрожающего интересам обеих держав гегемона. Однако из внимания упускается вероятность формирования более близких к союзническим отношений по принципу не «против», а «за» – на основе совместного решения одинаково важных задач. Либо для того, чтобы закрепить некий, устраивающий обе стороны порядок в двусторонних отношениях.
