Александр Князев
Фото сайта kremlin.ru
Беспрецедентные меры, предпринимаемые в Ташкенте для обеспечения безопасности начинающегося юбилейного саммита ШОС, заставляют задуматься о значимости не столько саммита, сколько самой организации, а заодно и подвести некоторые итоги ее пятнадцатилетней деятельности.
Эффективно решив, в основном еще в формате «шанхайской пятерки», действительно актуальную в тот период задачу – урегулирование пограничных споров между КНР и постсоветскими государствами и совершив переформатирование в полноценную международную организацию, куда вошел еще и Узбекистан, ШОС сделала заявку на выполнение задач обеспечения безопасности на пространстве своей ответственности. Однако последующая эволюция не позволила решить ни одной из проблем в этой сфере в силу прежде всего разнонаправленности интересов как ключевых участников, РФ и КНР, так и группы примкнувших государств.
Статус организации региональной безопасности обязывал ШОС взять на себя ответственность за существующие в ее географическом ареале конфликты. Например, индо-пакистанский, поскольку уже с 2005 года Индия и Пакистан стали наблюдателями в организации с заявкой на полноправное членство. Объектом ответственности ШОС могла быть и проблема «иранской ядерной программы», Иран также является наблюдателем с 2005 года и несколько лет активно стремился войти в организацию, видя в ней гаранта региональной безопасности. Впрочем, свои проблемы Иран в итоге почти решил и без участия в ШОС, разочаровавшись в оной в немалой степени, а ныне пребывая в состоянии скорее инерционном. Статус наблюдателя, обретенный в 2012 году Афганистаном, не стал поводом для какого-либо участия ШОС в урегулировании афганского конфликта. Уже мало кто вспоминает и о том, что таким же наблюдателем еще с 2004 года является Монголия.
Индо-пакистанский конфликт, территориальные противоречия между Китаем и Индией, афганский конфликт и взаимоотношения с Западом Ирана – все это вопросы довольно высокого уровня мировой политики. Увы, Шанхайская организация оказывается в стороне даже от конфликтов между ее участниками, ярким примером чему могут служить доходящие время от времени до прямых боестолкновений приграничные конфликты между Киргизией и Таджикистаном, между Узбекистаном и Киргизией…
Вопросы региональной безопасности окончательно ушли на второй план, уступив место китайским программам в сфере экономики. Впрочем, организационное строительство ШОС имело и продолжает иметь весьма вялый характер, а многочисленные меморандумы и декларации не получают, как правило, должного воплощения на практике. Хронически при выполнении принимаемых программ действий по различным направлениям экономического сотрудничества выясняется, что их реализации мешают различия в структурах и функционировании хозяйственных систем. В итоге за 15 лет не удалось запустить практически ни одной из принятых программ экономического сотрудничества. На протяжении почти 15 лет существования организации свои экономические интересы Пекин реализовывал на двусторонних уровнях с каждой из стран-участниц в отдельности, ШОС присутствовала больше в официальной риторике. Прошлогодний саммит в Уфе дал старт концептуально новому оформлению глобальных китайских проектов – «сопряжению» китайского Экономического пояса Нового шелкового пути (ЭПНШП) и Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Сопряжение априори несопрягаемого трактуется по-разному, очевидно лишь, что вряд ли ЭПНШП будет как-то адаптироваться к правилам ЕАЭС, адаптация же в обратном направлении давно уже стала реальностью. ШОС не интеграционное объединение, да таковым никогда и не подразумевалось. ШОС имела шансы стать механизмом необходимого переформатирования евразийской подсистемы международных отношений. Не случилось. Изначальное нежелание Москвы и Пекина взять на себя ответственность за создание альтернативы беспомощным де-факто международным структурам – ООН, ОБСЕ, СВМДА, ОИК и другим, как и почти сакрализованная «многовекторность» других стран-участниц, лишили ШОС возможности определить свою реальную миссию.
Вопреки расхожим представлениям Индия и Пакистан пока не войдут в ШОС полноправными участниками. На саммите в Ташкенте Индия и Пакистан лишь подпишут меморандумы, являющиеся обязательствами по ратификации действующих в организации договоров. Взяв на себя эту ответственность, они в течение примерно года-двух их ратифицируют, и тогда, в лучшем случае в 2017 году, состоится, вполне возможно, их прием. Полученный Турцией, Шри-Ланкой статус партнера по диалогу, как и заявки Сирии, Азербайджана, Армении, Бангладеш и Непала на получение статуса наблюдателя можно отнести пока, вероятно, к области нереальной экзотики. Слегка реалистичнее выглядит такой статус для Белоруссии. Кстати, в августе 2012 года тогдашний президент Украины заявлял о ее желании стать страной-наблюдателем в ШОС, что уже представляется вообще ненаучной фантастикой.
Пятнадцать лет в условиях нарастающей динамики современных международных отношений – срок чрезвычайно большой. Дистанцируясь от решения реальных проблем, ШОС окончательно превращается в простой клуб, в котором двустороннее сотрудничество превалирует над решением общерегиональных и мировых проблем, все более подчиняясь интересам одной стороны.
Дарья Гармоненко 
