Андрей Сушенцов
Фото пресс-службы МО РФ
Чудовищные теракты в Париже встряхнули международное сообщество. Они заставили многих на Западе отойти от удобных клише об «умеренных исламистах» и всерьез начать бороться с терроризмом в Европе и на Ближнем Востоке. Зарубежные партнеры России меняют свое мнение об операции Москвы против террористов в Сирии. В глазах многих Россия – на переднем крае борьбы с террором.
Чем вызван широкий международный резонанс в связи с действиями России в Сирии? Прежде всего тем, что ресурсы нашей страны ранее расценивались как недостаточные для активных наступательных действий. Можно сказать, что последние 20 лет Россия действовала ниже своих возможностей. По большинству вопросов международной повестки дня, включая иракский и ливийский кризисы, Россия только публично обозначала свою позицию, но действенно не продвигала ее.
В Сирии она впервые начала действовать упредительно. Причем, если смотреть на вещи трезво, действия в Сирии соответствуют ресурсам, которыми сегодня располагает Россия. Операция подготовлена с расчетом на максимальную автономию от внешних участников. Москва практически не зависит от Запада. Собственно российских военных ресурсов достаточно для проведения операции, и это результат работы не одного года.
В своих выступлениях последних месяцев Владимир Путин предлагает новую повестку дня в отношениях России и Запада. В Нью-Йорке, Москве и в Сочи на заседании «Валдайского клуба» Путин призвал мировое сообщество сосредоточиться на двух целях – создании широкой международной коалиции против ИГ («Исламское государство», запрещено в РФ) и восстановлении государственности в Ливии, Ираке и Сирии. Однако США отвергают российское предложение о сотрудничестве и настаивают на собственном видении урегулирования конфликта, первым шагом которого должна стать отставка Башара Асада. Впервые Вашингтон оказывается в новом для себя положении – он потерял инициативу и вынужден реагировать на действия Москвы.
Заметно, что последнее время в речах российского президента стало меньше негодования по поводу самоуправства стран Запада в международных делах. Россия оставила попытки вызвать международный резонанс одними призывами противостоять ревизионистам и экспериментаторам. Вместо этого она деятельно принялась восстанавливать статус-кво в важных с ее точки зрения регионах.
Сирийское «активное мероприятие» России ставит ее в выгодное положение – она может не зависеть от мнения стран Запада по поводу путей борьбы с ИГ. Москва на деле создала международную коалицию, причем в ее составе только заинтересованные в победе участники. В отличие от сирийской оппозиции, на которую делают ставку США, союзники Москвы – Сирия, Ирак, Иран, курдское ополчение – реально борются с ИГ. На протяжении четырех лет они вели эту борьбу без внешней помощи, а с российской поддержкой шансы на победу заметно возрастают. Создание совместного антитеррористического информационного центра России, Сирии, Ирака и Ирана в Багдаде стало убедительным первым шагом новой международной коалиции против ИГ.
Основной интерес России в Сирии – дезорганизовать инфраструктуру исламистов. Задача в том, чтобы разорвать систему подготовки и не позволить поставить производство террора на поток.
Второй интерес – поддержать сирийского союзника, который имеет доступ к акватории Средиземного моря. Поддержка правительства в Дамаске сделает его надежным партнером России в будущем. Россия показывает, что будет деятельно защищать безопасность этого региона и своих потенциальных проектов. Третий интерес – символический, Россия стремится дать сигнал о своем возвращении в высшую лигу мировой политики.
На встрече Путина и Обамы, которая состоялась в ООН в конце сентября, подробнее всего обсуждалась именно Сирия. Стороны договорились «продолжать взаимодействие» – что может означать что угодно. Важнее то, что военные ведомства двух стран получили поручение обсудить детали такого взаимодействия. После встречи с Обамой Путин с удивлением отметил: «Мы нашли много точек соприкосновения».
И даже если после терактов в Париже это взаимопонимание не наладилось, Россию это не останавливает – в силу того, что Москва опирается на содействие людей, которые реально и вполне успешно с ИГ борются, а американцы никак не могут найти партнеров в регионе, с кем можно было бы эффективно сотрудничать. Однако на этом этапе между Россией и Западом появился действительно важный предмет для обсуждения.
Важным новым обстоятельством в борьбе с терроризмом стало российско-французское ситуативное союзничество. Военные силы России и Франции впервые со времен авиаполка «Нормандия-Неман» вместе борются с общим врагом. Действия Парижа поддерживаются США – хотя бы потому, что французские приборы геолокации и наведения работают на основе американской GPS. Отказ США предоставить своему союзнику Франции эти данные вызвал бы грандиозный скандал. Поэтому фактически сложился трехсторонний альянс России, Франции и США по борьбе с террором на Ближнем Востоке. Проблема в том, что пока все три страны по-разному видят себе перспективу политического урегулирования сирийского кризиса.
Промежуточным результатом сотрудничества России и США в середине октября стал меморандум о взаимопонимании по безопасности полетов в небе над Сирией. Он предполагает налаживание оперативной связи между органами военного управления двух стран и оказание взаимной помощи при возникновении кризисных ситуаций.
Однако такая координация не предполагает полноценного сотрудничества и носит строго ограниченный характер. Она не предполагает обмена разведывательной информацией и не означает поддержки США российской политики в Сирии. Отказ США от полномасштабного сотрудничества с Россией в сирийском вопросе вызван опасениями вызвать недовольство своих союзников в Персидском заливе и нежеланием усиления российских позиций в регионе. Кроме того, Вашингтон испытывает проблемы с выработкой комплексной региональной стратегии, и это вынуждает его медлить.
Второй ключевой тезис последних выступлений Путина – о необходимости восстановить государственность на тех территориях Ливии, Сирии и Ирака, где сейчас царят хаос и анархия. Москва первой предложила кардинальное решение проблемы беженцев с Ближнего Востока, и это должно срезонировать в тех европейских столицах, которые страдают от миграционного кризиса. Правда, рецепт не кажется легким: восстановить государственность в тех регионах, где она была уничтожена (нередко при активном внешнем вмешательстве), будет непросто.
Уничтожение ИГ – уже достаточно масштабная задача, одно решение которой позволит создать условия для нормализации жизни в населенных суннитами районах Сирии и Ирака. С Ливией сложнее – как уладить гражданский конфликт в этой стране, пока не ясно. Но превращать ее в памятник ошибочной интервенции и источник миграционного кризиса также никто не хочет.
Судя по тональности последних выступлений Путина, Россия смирилась с наличием непреодолимых разногласий с США и не считает их препятствием для своих действий по защите национальных интересов. Москва показывает, что способна проецировать силу вдали от своих границ, опираясь только на собственные ресурсы. У России имеется полная поддержка Дамаска и Тегерана. Российские ракеты пролетают через территорию Ирана, прежде чем бьют по противнику в Сирии. Формально между Россией и Ираном нет военного союза, но де-факто достигнут очень глубокий уровень сотрудничества и доверия.
Не исключено, что подобный уровень взаимного доверия распространится и на российско-французские отношения. Париж заинтересован в наиболее эффективной борьбе с ИГ и поэтому склоняется к сотрудничеству с Москвой. В перспективе это может привести к значительным последствиям для европейской безопасности и российско-западных отношений.
Ясно одно: повестка дня международных отношений в Европе до терактов в Париже и на Синае теперь в прошлом.
Дарья Гармоненко 