Тимур Махмутов
В конце 2014 года, когда было объявлено о запуске проекта «Турецкий поток», казалось, что Россия и Турция вступают в качественно новую фазу отношений. Наращивание энергетического сотрудничества давало уверенность в том, что страны приближаются к стратегическому партнерству. Выход на новые рубежи мог бы стать закономерным результатом почти столетнего взаимодействия России и Турецкой Республики – в этом году Москва и Анкара отмечают 95-летие установления дипотношений. Однако начало российской операции против запрещенной в РФ группировки «Исламское государство» выявило противоречия по сирийской проблеме, о которых раньше на волне дружественной риторики говорили мало.
Разностороннее обсуждение этих и многих других вопросов состоялось в конце прошлой недели на международной конференции Российского совета по международным делам (РСМД) «Россия и Турция: укрепление многопланового партнерства». Экспертно-политическое сообщество двух стран в целом согласно, что фактор географии диктует неизбежность партнерских отношений. Статус Черноморских проливов играет ключевую роль в способности России проецировать свое влияние в Средиземноморье, а позиция Турции критически важна для реализации трубопроводных, транспортных и логистических проектов, обеспечения безопасности в Черноморском и Кавказском регионах, регулировании интенсивности миграционных процессов.
Внешняя политика Турции не может не быть многовекторной с учетом ее географического положения. Именно оно делает страну привлекательной для транспортировки газа из РФ в Европу. С другой стороны, Турция стремится играть заметную роль в поддержании стабильности на Ближнем Востоке. Но для этого приходится искать партнеров непосредственно в регионе, а они далеко не всегда готовы к безусловному сотрудничеству с Анкарой.
Черное море – отдельное направление турецкой внешней политики. Здесь большую роль играет позиция страны по поддержанию режима Черноморских проливов, зафиксированного в Конвенции Монтре. Для России эта часть внешней политики Турции имеет важное стратегическое значение. В отношении конфликта в Украине Анкара заняла особую позицию, сделав акцент на правах крымских татар. Однако при всех нестыковках во взглядах на украинский кризис Россия и Турция продолжают поддерживать идею мирного и безопасного Крыма.
Многоликость внешней политики Турции призвана показать значимость страны на мировой арене. Однако есть две оговорки. Несмотря на значительное влияние Анкары на Балканы и Восточную Европу в османские времена, в отношениях с ЕС Турция по-прежнему остается на периферийных позициях. 40-летнее ожидание в глазах турецкой общественности явно не говорит в пользу «европейского выбора». Таким же образом обстоят дела в отношении арабского мира. Здесь Турция тоже оказывается «с краю», имея ограниченные возможности для воздействия на региональные дела и испытывая острейшую конкуренцию. И только в отношениях с Москвой Анкара с географической точки зрения обретает статус значимого игрока, своего рода привратника российского присутствия в Средиземное море.
В отношениях с Турцией Россия предельно прагматична. В сфере международной безопасности российская сторона традиционно уделяет пристальное внимание правилам пребывания в Черном море иностранных военных судов, не принадлежащих прибрежным государствам Черноморского бассейна. Такая «старая» география, правила которой были определены в 1936 году в Монтре, вызывает определенные неудобства для Североатлантического альянса. Однако Турция не спешит отказываться от сложившегося положения дел, понимая, что ей едва ли стоит надеяться на еще более благоприятные условия контроля над проливами Босфор и Дарданеллы. Да и позиция Москвы по этому вопросу не стала менее принципиальной, так как определяется исключительно географией. Другого выхода к Средиземному морю у РФ нет.
Для России свободный выход в Средиземное море – очередная возможность участвовать в решении вопросов региональной безопасности на равных с ведущими западными странами. Это неоднократно подтверждалось в ходе сирийского кризиса. Но без турецкого согласия, пусть зачастую и молчаливого, это было бы трудно сделать. Такая эксклюзивная позиция Анкары опять же обусловлена лишь положением страны на карте, не требующим дополнительных обсуждений с союзниками.
Видимо, руководствуясь в том числе этими соображениями, Турция не стала обращаться за помощью к НАТО для урегулирования инцидента с российскими военными самолетами, нарушившими ее воздушную границу со стороны Сирии в ходе выполнения боевых заданий, а предпочла решить этот вопрос в режиме российско-турецких консультаций.
Нарастающие противоречия с Западом подтолкнули РФ к использованию «новой» географии во взаимодействии с Турцией. Были выдвинуты инициативы по транспортировке российского газа по дну Черного моря в Турцию и через ее территорию в Европу. Тем самым Россия диверсифицирует маршруты поставок газа за рубеж, а Турция получает дополнительный стимул к превращению в регионального энергетического диспетчера. Конечно, остаются вопросы о том, куда именно из Турции пойдет дальше газ и какую роль в этом сыграет ЕС. Но очевидно одно: Москва и Анкара создали хороший контекст для обсуждения вопроса альтернативных поставок энергоносителей в Европу. От «Турецкого потока» ЕС мог бы получать до 49 млрд куб. м газа в год. Однако реализовать этот проект удастся, только если в работу активно включатся европейские соседи Турции.
В будущем России и Турции предстоит решить вопросы более широкого сотрудничества в сфере внешней торговли. Складывающиеся сегодня приоритеты двух стран вносят существенный дисбаланс в их товарооборот в пользу энергоносителей. Однако перспективы зависят от успешного и взаимовыгодного использования географии. Эта же логика, только с еще большей отдачей, применима и в области поддержания региональной безопасности, и в вопросах сотрудничества по противодействию терроризму. Такая повестка в наибольшей степени вероятна на предстоящих переговорах лидеров двух стран. До конца года Владимир Путин и Реджеп Тайип Эрдоган могут встретиться на полях саммита «двадцатки» в Анталье и на очередном заседании двустороннего Совета сотрудничества высшего уровня, который, вероятно, пройдет в Казани.
Последние события в российско-турецких отношениях показали, что беспроблемным партнерство точно не будет. Некоторые СМИ пытались сделать из «Турецкого потока» символ самозабвенного сближения двух стран, однако реальность, как это часто бывает, оказалась сложнее. И к этому надо относиться с пониманием, так как в политике никогда не бывает оптимальных решений, есть лишь баланс выгод и издержек, совпадение и несовпадение позиций.
