Алексей Фененко
Фото Reuters
Одним из последствий военной операции России в Сирии стало резкое обострение российско-турецких отношений. 1 октября МИД Турции выразил серьезное беспокойство по поводу наносимых российскими ВВС ударов в Сирии. На следующий день Турция вместе с Францией, Германией, Катаром, Саудовской Аравией, Великобританией и США подписали декларацию с призывом к России «немедленно прекратить атаки на сирийскую оппозицию и гражданских лиц и сосредоточить усилия на борьбе с «Исламским государством» (запрещенная в РФ группировка. – «НГ»)». Ситуацию подогрели слухи о вторжении российских военных самолетов в воздушное пространство Турции 3–4 октября. Через два дня президент Реджеп Тайип Эрдоган заявил, что «Россия рискует потерять дружбу с Турцией».
Пока стороны решили сохранить партнерский вектор отношений. Турецкая сторона предложила создать совместную рабочую группу министерств обороны для согласования действий и предотвращения возможных инцидентов. Но инцидент с российскими самолетами обсуждался 8 октября на уровне Совета НАТО, а не двусторонних консультаций, как обычно происходит в подобных случаях. В российско-турецких отношениях усиливается фактор НАТО, значение которого стороны после 2000 года старались вынести за скобки.
Эти события ставят род сомнение российско-турецкое сближение. Еще в июне после встречи президента РФ Владимира Путина и Эрдогана в Баку среди экспертов стал популярен термин «новый кемализм». Речь идет о политике Кемаля Ататюрка, который выстраивал дружественные отношения с СССР. После его смерти в 1938 году кемалистская политика была свернута: руководство Турции переориентировалось на Германию. До недавнего времени в России и Турции были сильны настроения в пользу ее возрождения.
Сближение Москвы и Анкары имело прежде всего экономическую основу. Оно началось после открытия в 2003 году газопровода «Голубой поток». С этого момента Турция стала крупным покупателем российского газа и заключила с «Газпромом» перспективные контракты. Логичным итогом данной политики явилось подписание в декабре 2014 года соглашения о строительстве газопровода «Турецкий поток». Турция также заняла одно из ведущих мест на российском туристическом рынке и превратилась в крупного поставщика в Россию текстильных изделий.
К взаимному сближению Россию и Турцию подталкивали интересы в сфере безопасности. Примерно с 2007 года началось ухудшение американо-турецких отношений. Во-первых, США создали автономию в Иракском Курдистане и дважды отвергли просьбу Анкары провести военную операцию в этом регионе. Во-вторых, Вашингтон после принятия Болгарии в НАТО начал превращать ее в главную опору своей политики на Черном море, что было болезненно встречено в Анкаре с учетом традиционной враждебности болгаро-турецких отношений. В-третьих, ЕС, по сути, отказал Турции в праве стать его членом, и турецкое руководство посчитало, что США не использовали в должной мере механизмов воздействия на Брюссель.
У Москвы также были мотивы к сближению с Анкарой, прежде всего – сохранение Конвенции Монтре 1936 года. Она предусматривает свободу коммерческого судоходства через черноморские проливы и оставляет за Турцией право пропускать в Черное море военные суда нечерноморских стран (срок пребывания последних на Черном море ограничен 45 сутками). Вступление Румынии и Болгарии в НАТО и регулярные заходы американских военных кораблей в Черное море доказали, что Вашингтон берет курс на пересмотр Конвенции Монтре. Россия между тем заинтересована, чтобы Черноморские проливы находились в руках дружественной Турции, а не США.
Эти события создавали новую модель взаимодействия в российско-турецких отношениях. Стороны стали согласовывать спорные вопросы в сфере безопасности. В ходе «пятидневной войны» 2008 года Анкара фактически поддержала Москву, затруднив на время операции проход американских судов через Черноморские проливы. РФ не без посредничества Турции заняла более мягкую позицию по карабахскому вопросу. Турция не поддержала санкции ЕС и США против России. Последняя, в свою очередь, мягко отклонила неоднократные предложения Кипра о создании российского военного присутствия в турецком «подбрюшье». Москва также избегала резких заявлений по курдскому вопросу.
Такой формат российско-турецкого диалога вызывал беспокойство в Вашингтоне и Лондоне. Он подрывал базовую роль Турции в НАТО – обеспечение для США контроля над Черноморскими проливами и отсечение СССР от Ближнего Востока. Примерно с 2011 года американская и британская дипломатия стали играть на обострение российско-турецких противоречий. Основными направлениями для этого были сирийский кризис, карабахская проблема и искусственные предложения средиземноморских стран, где традиционно сильны британские позиции, о расширении военного присутствия. Во всех трех случаях резкие шаги Москвы или Анкары могли бы поставить под угрозу саму модель российско-турецкого партнерства.
Нынешний сирийский кризис сумел создать трудности для «нового кемализма». В настоящее время вырисовываются два сценария развития отношений. Первый: Россия и Турция восстанавливают диалоговые механизмы и координируют стратегическую линию вокруг Сирии. Второй: стороны приходят к резкому ухудшению отношений и возвращаются к модели «малой конфронтации», характерной для российско-турецких отношений начала 1990-х годов.
Но вариант ухудшения отношений не принесет позитива ни России, ни Турции. Для Москвы он будет означать резкую деградацию стратегической ситуации на Черном море и на Кавказе. Для Анкары – отказ от роли великой державы. Альтернативой партнерству с Россией станет для Турции простое следование в фарватере политики США, несмотря на то что Вашингтон не дает Анкаре никаких гарантий ни в курдском, ни в черноморском вопросах. Кроме того, американцы связывают будущее своей ближневосточной политики не с Турцией, а с монархиями Персидского залива и странами Западного Причерноморья. Зато противоречия с Россией пойдут во вред стратегическим интересам Турции, отвлекая ее от других важных проблем.
Сирийский кризис высветил еще одну фундаментальную проблему. Сближение Москвы и Анкары наталкивается на тесную привязку Турции к США пакетом союзнических отношений. Российско-турецкий диалог выстраивался успешно до тех пор, пока не вступал в резкое противоречие с союзническими обязательствами Турции в рамках НАТО. Готова ли Анкара частично усилить самостоятельность своей политики даже вопреки отношениям с Вашингтоном? Этот вопрос становится ключевым для российско-турецких отношений.
Дарья Гармоненко